— Я очень люблю вашего отца! Очень умный и добрый челов?къ… Пекъ эи? адамъ! Пекъ vertueux, honorable!.. И для компаніи самый пріятный челов?къ, и въ д?лахъ очень умный… Я очень жал?ю, что онъ лишился должности русскаго драгомана. Г. Благовъ прекрасный молодой челов?къ, высокой образованности, но онъ немного горячъ, и другіе люди им?ютъ на него вредное для д?лъ вліяніе…
Потомъ помолчавъ Сабри-бей сталъ вглядываться, все съ улыбкой же и не выпуская моей руки, въ мою новую европейскую одежду и см?ясь воскликнулъ:
— Теперь вы европеецъ! И прекрасно! Вы очень хорошо сд?лали, что од?лись такъ. При положеніи вашего отца и живя въ русскомъ консульств? вамъ неприлично быть од?тымъ какъ
— А! — воскликнулъ Сабри-бей. — «Н?жный пухъ айвы» уже начинаетъ покрывать ваши щеки…
Дальше впрочемъ онъ этого разговора «о пух? айвы» не продолжалъ и, принявъ снова д?ловой и серьезный видъ, сказалъ:
— Успокойтесь! Успокойтесь! Д?ло отца вашего — д?ло правое, и онъ очень хорошо сд?лалъ, что обратился прямо къ намъ. Я это вамъ все устрою… — И ударилъ въ ладоши.
Вошелъ Гуссейнъ-ага.
— Отведи г. Одиссея къ Мустафа-бею (это былъ начальникъ заптіе), ему нужны завтра двое заптіе конныхъ въ село Джамманда?…
Гуссейнъ вышелъ.
Тогда, ободренный лаской Сабри-бея, я р?шился просить его, чтобъ этотъ именно Гуссейнъ былъ однимъ изъ назначенныхъ мн? въ помощь заптіе… Я над?ялся на его солидность и его усы. Сабри-бей воскликнулъ: «съ радостью, съ радостью!» и, пославъ меня догнать и вернуть Гуссейна, написалъ къ кому- то записку, отдалъ ее Гуссейну, а самъ сказалъ мн?, что пойдетъ доложить обо всемъ паш? и Ибрагиму, приказывая мн? дождаться въ с?няхъ.
Уходя изъ комнаты, онъ еще разъ остановился и сказалъ мн?:
— Когда кончишь все это д?ло, заходи ко мн?, дитя мое, заходи ко мн? въ домъ… Я всегда радъ вид?ть такого милаго и благороднаго юношу…
Онъ сказалъ это по-гречески и такъ звучно и пріятно: «Эвгени?с неаніа?с»122, что я былъ вн? себя отъ радости.
Я поблагодарилъ и об?щалъ непрем?нно притти благодарить его, но прибавилъ:
— Я боюсь, эффенди, что эти люди сельскіе денегъ не отдадутъ. Они такіе варвары и такіе хитрые…
— Заптіе ихъ принудятъ отдать, не бойся, — сказалъ Сабри-бей. — Я скажу Гуссейну, чтобъ онъ былъ посердит?е, и можно будетъ и въ тюрьму н?которыхъ взять…
Такъ успокоивъ меня, Сабри-бей вышелъ вм?ст? со мной въ большія с?ни и ушелъ къ паш?; а я остался въ с?няхъ и ждалъ.
Я былъ очень доволенъ и ходилъ взадъ и впередъ между просітелями, женщинами и солдатами, осторожно, почтительно изр?дка взглядывая на занав?ску паши, за которою скрылся Сабри.
Вдругъ раздался подъ открытыми окнами конскій топотъ и легкій шумъ колесъ по песку двора…
Иные изъ просителей подошли къ окнамъ, подошелъ и я. У каменныхъ ступеней подъ?зда стояла коляска паши и конники, которые должны были сопровождать его куда-то, кто на играющей лошади, кто сп?шась окружали экипажъ… Взб?жалъ на л?стницу молодой офицеръ… Скорыми шагами вошелъ на минуту къ паш?, тотчасъ вышелъ опять и далъ знакъ рукой изъ окна…
Солдаты вс? бросились на лошадей… Черные кони въ коляск? рвались…
Занав?ска вдругъ приподнялась высоко, и паша вышелъ слегка кашляя и придерживая рукой кривую саблю.
Хотя онъ былъ ростомъ малъ и худъ, и старъ, и нездоровъ, и невзраченъ… но онъ былъ
И я тотчасъ же ощутилъ его присутствіе по н?коему особому полубоязливому, полупраздничному содроганію моихъ глубочайшихъ внутренностей…
Все въ с?няхъ вскочило на ноги, все поднялось мгновенно, глухой шопотъ разговора умолкъ, и все какъ бы застыло въ почтительномъ молчаніи…
Рауфъ-паша проходилъ чрезъ с?ни, отв?чая слегка рукой на поклоны иныхъ, но ни на кого не глядя. Я стоялъ уничтожаясь, однако около л?стницы, на самомъ пути его… Уничтожаясь, я все-таки желалъ быть на видномъ м?ст?…
Я боялся лишь настолько, что желалъ вид?ть обязательную боязнь мою зам?ченною; я трепеталъ, но трепетъ мой не заглушалъ моей тщеславной жажды привлечь на себя хоть мимолетный взглядъ властелина…
И Рауфъ-паша увидалъ меня…
Онъ вдругъ остановился.
— Ты сынъ Полихроніадеса, бывшаго русскаго драгомана? — спросилъ онъ не сердясь.
Я сказалъ: — Я, паша-эффендимъ, точно сынъ его…
— Ты просилъ жандармовъ въ село Джамманда??
— Я просилъ, эффендимъ, — отв?чалъ я притворно умоляющимъ голосомъ…
— Я вел?лъ Гуссейну и другому ?хать съ тобой завтра… Они взыщутъ деньги…
Потомъ, погляд?въ еще на меня, онъ улыбнулся слегка и спросилъ:
— Можешь ты запомнить то, что? я теб? скажу, и написать объ этомъ г. Благову въ Превезу?
— Я постараюсь, паша-эффенди мой… — сказалъ я, чувствуя, что у меня вырастаютъ крылья и что и умъ мой, и память, и вс? силы души моей становятся вдругъ гораздо остр?е…
— Слушай же, — продолжалъ паша весело, — напиши г. Благову, что онъ проигралъ пари, той книжки я еще не нашелъ, онъ знаетъ; но найду и пришлю; но я въ другомъ м?ст? нашелъ то, о чемъ мы говорили: «Не Сіаме?къ убилъ Дива, а сынъ его Хушенгъ». Такъ у Фирдузи… Не забудешь? Скажи, какъ я сказалъ.
Я повторилъ уже безъ страха, а стремительно и весело: «Не Сіаме?къ убилъ Дива, а сынъ его Хушенгъ. Такъ у Фирдузи»…
Я вид?лъ, что за спиной паши Сабри-бей ободрялъ меня улыбкой.
— Аферимъ! — сказалъ паша. — А кто такой Фирдузи?
Я сказалъ: — Оттоманскій стихотворецъ, паша-эффендимъ.
— Аджемскій, фарсійскій, — сказалъ паша и пошелъ садиться въ коляску.
А я… А я?..
Я ушелъ домой спокойный…
Что? мн? было больше нужно?.. Ч?мъ я не д?льный, полезный сынъ, еще съ «пухомъ айвы» на щекахъ; я ум?ю уже помогать отцу и открывать себ? путь къ самымъ могущественнымъ лицамъ въ мір?…
Пусть Несториди узнаетъ все это! Будетъ онъ говорить другой разъ: «Какой ты купецъ. Ты такъ — учитель какой-то!» Посмотримъ!
О томъ, что «не Сіаме?къ убилъ Дива, а сынъ его Хушенгъ. Такъ у Фирдузи» я написалъ г. Благову тотчасъ же по возвращеніи домой очень обстоятельно и почтительно; потомъ попросилъ позволенія у Вро?ссо отлучиться будто бы прямо въ Загоры по д?ламъ отца; онъ разр?шилъ, и на другое утро очень рано, только что первый румянецъ прекрасной Эосъ озарилъ нагую вершину Линьядесъ, я вышелъ изъ консульства, с?лъ на мула и закутанный въ бурку вы?халъ изъ Янины въ сопровожденіи Гуссейнъ-аги и другого жандарма, рябого и довольно стараго, который тутъ же погрозился шутя русскому консульству, и когда я спросилъ:
— За что? ты, ага мой, русскому консульству грозишься? Онъ потрепалъ себ? правую ногу и сказалъ:
— Болитъ. Одинъ казакъ подъ Силистріей саблей кр?пко ударилъ,
Но сказалъ онъ это весело, какъ приличествуетъ воину, который съ удовольствіемъ вспоминаетъ о прежнихъ бояхъ своихъ, и зам?чаніе это нисколько не нарушало того веселаго и добраго расположенія духа, въ которомъ мы вс? трое, мои т?лохранители и я, вы?хали изъ города и небольшою рысцой пустились по гладкой и узкой долин? Яницкой, по которой еще разстплался утренній б?лый туманъ.
