II.
Другъ мой добрый, мн? бы не хот?лось описывать теб? то, что? мы сд?лали въ сел? Джамманда?…
Мн? непріятно и стыдно объ этомъ вспоминать… Но пусть теб? будетъ изв?стно все обо мн?; не только т? ошибки моей юности, которыя могутъ пробудить въ теб? симпатію и заставятъ тебя снисходительно и весело улыбнуться, но и т? поступки мои, которые возбудятъ въ теб? отвращеніе и гн?въ…
Да! Несториди ошибся!.. Я былъ купецъ, — я былъ «мошенникъ, извергъ», какимъ сл?дуетъ быть мужчин?, какъ онъ когда-то шутилъ… Или, сказать иначе, я даже не былъ извергъ, я былъ т?мъ Понтикопеци, котораго Благовъ такъ безжалостно изгналъ однимъ лишь мановеніемъ руки… и который мн? самому казался довольно низкимъ и см?шнымъ.
Я досталъ для отца т? сто двадцать золотыхъ лиръ. Чрезъ два дня посл? моего прі?зда съ турками въ село Джамманда? австрійская почта везла уже на Босфоръ твердый и тяжелый
И я былъ этимъ гордъ, и вс?
Скор?й, скор?й!.. Я кончу это безъ подробностей…
Мы прі?хали въ село Джамманда? еще до полудня и зашли къ одному селянину не изъ лучшихъ. Я былъ не совс?мъ спокоенъ и все просилъ Гуссейна быть построже.
— Успокойся! — говорилъ турокъ, — все сд?лаемъ… Будутъ деньги!
— Они ужасно лукавы, эти люди! — говорилъ я ему о селянахъ.
— Не б?да! — отв?чалъ Гуссейнъ.
Гуссейнъ былъ вообще въ дух? и прежде всего потребовалъ отъ хозяйки по?сть чего-нибудь…
— Что? у тебя есть? — спросилъ онъ.
Хозяйка сказала, что ничего н?тъ кром? хл?ба и
Какъ не знать арнауту, что? такое трахана!
Но Гуссейнъ притворился, что не знаетъ, и началъ разспрашивать, какъ она д?лается. Хозяйка не в?рила, что онъ не знаетъ, и см?ялась, но Гуссейнъ настаивалъ, и она говорила:
— Беру муки, прос?ю…
— А потомъ?
— Потомъ… потомъ что?…
— Да! потомъ что?! говори, баба!
— Потомъ — тру…
— Трешь? Пекъ эи?… А когда протрешь… тогда что??
— Сушить на солнц? буду…
— Въ чемъ терла, въ томъ и сушить понесешь…
— Н?тъ, ага мой (она начинала хохотать), на полотн?.
— Видишь ты, какой трудъ! Небось полотно надо искать! Пока найдешь… пока принесешь… пока разстелешь… Когда, когда высохнетъ! А тамъ еще варить… Н?тъ, знаешь что?, баба, мн? жаль тебя… Это, б?дная, для тебя слишкомъ трудно. А ты знаешь что?? Возьми двухъ куръ… разъ-два головки имъ хвати и изжарь… Жарить, пожалуй, мы и сами будемъ. Надо теб? помочь…
Я ничего не сказалъ и денегъ за это не об?щалъ; ибо у меня было ихъ вовсе мало, и я очень былъ радъ и самъ курицу съ?сть…
У хозяйки выраженіе лица изм?нилось, когда она поняла, къ чему клонилась комическая р?чь Гуссейна… Куръ поймали, скоро изжарили, и мы по?ли…
А между т?мъ комната наполнялась все больше и больше старшинами села, которые кланялись намъ и садились на полъ на рогожку, прив?тствовали насъ вс?хъ одними и т?ми же словами…
Прежде турокъ, а потомъ меня…
— Что? д?лаете? Здоровы ли? Пекъ эи?! Благодарю… Что? вы д?лаете, здоровы ли вы… Пекъ эи?…
Но довольно…
Кончилось т?мъ, что мы по?вши вышли вс? подъ платанъ на площадку около церкви, и тутъ начались препирательства. Я, въ твердомъ сознаніи моей и отцовской правоты, показывалъ ихъ расписки и приказаніе паши… Гуссейнъ меня поддерживалъ словомъ, громовымъ голосомъ, угрозами… Просьбы, уб?жденія съ об?ихъ строронъ… укоры… крикъ… Ты знаешь, какъ это бываетъ…
Эти соотечественники мои, эти эпироты с?дые и молодые, усатые и безбородые, въ толстыхъ поношенныхъ синихъ безрукавникахъ и валеныхъ колпачкахъ… которыхъ я въ другое время такъ любилъ… теперь мн? стали ненавистны…
Они были должны… отчего не хотятъ они платить? У нихъ есть крайнія нужды, положимъ; а у насъ разв? н?тъ души челов?ческой, разв? н?тъ и у насъ нуждъ?.. Они должны платить бею, должны платить десятину, должны содержать семейства, должны другъ другу, можетъ быть. Все это такъ! Но разв? мать моя и бабушка Евге?нка, и Константинъ работникъ, и служанка Елена, и я самъ, и отецъ, разв? мы хл?ба не ?димъ, разв? насъ не грабятъ турки взятками и т?мъ, что позволяютъ такимъ людямъ, какъ тульчинскій Петраки-бей взводить на отца небывалыя долговыя обязательства?.. Разв? не предстоитъ отцу моему въ скоромъ времени пере?здъ въ Янину всею семьей и отд?лка дома?.. Онъ долженъ разостлать ковры, наприм?ръ, не покрыть же ему полы въ столиц? вилайета, ему, драгоману императора русскаго, простою цыновкой домашней работы, какъ покрыты у нихъ въ хижинахъ полы… Варвары люди! Варвары! Разв? не понимаютъ они, что я страдаю отчасти оттого, что у отца не достаетъ денегъ, чтобы послать меня въ университетъ въ А?ины, Москву или Италію?.. Разв? не долженъ и отецъ мой въ Янин? 20.000 піастровъ? Разв? не долженъ и онъ платить долги, чтобъ его уважали и чтобъ коммерческая честь его не была замарана и уничтожена дотла?..
Боже мой! Боже мой!.. Что? за варвары, что? за необразованные люди!.. Какъ еще мало школъ у насъ по дальнимъ селамъ, школъ, въ которыхъ они выучились бы понимать всю разницу между благороднымъ отцомъ моимъ… столь полезнымъ для родины, и ими, людьми простыми и ржавыми, которые кром? плуга и топора не знаютъ и не могутъ знать ничего!.. Иные изъ нихъ лгутъ, вс? кричатъ, взоры ихъ свир?пы… то одинъ, то другой впередъ выступаетъ…
— Мы сами просить пойдемъ къ паш?, — говорятъ они. — Мы только что заплатили то-то и то-то въ казну!.. Что? твой отецъ лопнулъ что ли?.. Издохъ съ голода онъ что ли…
— Не говори такихъ словъ; я теб? говорю, не говори такихъ словъ, — возражалъ я, уже выходя изъ себя.
— Не кричи!.. — говорилъ Гуссейнъ одному…
— Молчи… Тише! — говорилъ я другому…
Но селяне не слушались и почти съ угрозами наступали на меня и на жандармовъ.
Я былъ въ негодованіи и въ страшномъ гн?в?…
— Такъ вы не дадите теперь денегъ… Не дадите?.. — сказалъ я.
— Не можемъ теперь, — отв?чалъ твердо и сердито одинъ сорокал?тній суровый мужчина.
Онъ стоялъ прислонясь къ низенькой оград? и, скрестя руки на груди, гордо смотр?лъ на насъ»… Лицомъ онъ былъ широкъ и мужественъ и немного похожъ на герцеговинца Луку Вукаловича, котораго карточки ходили у насъ по городу. Настоящее же его имя было Илья.
Безъ жандармовъ я бы не желалъ съ нимъ спорить…
— Не можете? — переспросилъ я еще разъ…
Илья сказалъ еще разъ, еще тверже, еще сердит?е.
— Да, не можемъ…
— Паша васъ посадитъ въ тюрьму…
— Пускай… Есть Богъ!
Я утомился, отошелъ съ жандармами въ сторону и спросилъ:
— Гуссейнъ-ага! что? мы будемъ д?лать теперь?.. Я васъ прошу, постарайтесь, ага мой добрый… Я и вамъ и Изетъ-аг? по одному наполеону дамъ съ великою радостью…
(Я хот?лъ было об?щать имъ по одной лир? турецкой, но моментально сообразилъ, что наполеонъ
