Мы подъ?зжали уже къ хану, гд? должны были ночевать, когда вдругъ услыхали за собой быстрый стукъ подковъ по камнямъ и увидали, что насъ нагоняетъ
Онъ былъ не старъ и собой пріятенъ, съ круглою и короткою рыжею бородой. Сид?лъ на лошади прекрасно и свободно; платье на немъ было модное, короткое, легкое не по времени, какъ у челов?ка, который не боится весенняго холода. Сапоги высокіе со шпорами изъ лакированной кожи были въ грязи. На голов? была у него низкая и круглая шляпа изъ твердаго чернаго войлока, какія только что начинали тогда носить.
Прив?тствуя насъ весело, онъ приложилъ къ полямъ шляпы длинный бичъ свой, намотанный на красивую рукоятку.
— Кто это? — крикнулъ не ст?сняясь тому сувари восл?дъ нашъ Гуссейнъ.
Но европеецъ, не давъ времени отв?тить, самъ обратился къ намъ весело и съ улыбкой закричалъ, поднимая прямо кверху бичъ: «Биръ Инглезъ! Айда! Добрый часъ!» И они скрылись быстро со стукомъ и молодецкимъ звономъ подковъ за поворотомъ дороги къ Янин?, черезъ небольшое ущелье.
Это былъ новый англійскій консулъ, который ?халъ въ Янину на см?ну оригинальному старику Корбетъ де-Леси.
III.
Хочу я изобразить теб?, мой молодой другъ, прі?здъ мой на родину въ Загоры… Хочу и колеблюсь не отъ б?дности, а отъ полноты моихъ чувствъ! Я два раза садился за эту тетрадь и два раза оставлялъ ее. Мн? казалось невозможнымъ
Я хочу, чтобы ты не только понялъ, я хочу, чтобы ты помнилъ и любилъ, я хочу, чтобы ты вид?лъ все умственными очами издали такъ же ясно и картинно, какъ я вижу и теперь все это прошлое!
Я желаю, чтобы ты помнилъ безпрестанно, какъ помню я, что село Джудила стоитъ на правой рук? въ сторон?, когда ?дешь къ намъ во Франга?десъ, что высокіе обелиски его тополей видны издали; хочу, чтобы ты помнилъ не меньше моего, что въ этомъ сел? Джудила окно какого-то домика посылало мн? прощальный св?тъ, блистая на раннемъ закат?, когда около года тому назадъ мы покидали съ отцомъ родные Загоры…
Я хочу, чтобы ты не забывалъ ни на мигъ ту для меня столь милую подробность, что крыши домовъ въ Загорахъ не изъ красныхъ черепицъ съ полосками б?лаго цемента, а вс? изъ плитокъ м?лового камня, б?лаго и чистаго, когда он? новыя; я хот?лъ бы, чтобы ты могъ вообразить себ? хоть сколько-нибудь отлогія, округленныя высоты вокругъ «пустыннаго Франга?десъ»… И колокольню нашу, огромную шестиугольную изъ темнаго камня башню, на которой, безъ страха турокъ, звонятъ колокола… И платанъ у церкви съ необъятною с?нью, съ величавымъ шелестомъ, съ журчаніемъ прозрачнаго и холоднаго ключа у могучихъ корней его. И церковь нашу, безъ купола, правда, безъ главы, безъ вн?шнихъ украшеній, но обширную, богатую, пеструю и сіяющую позолотой внутри и пурпуровою краской деревяннаго р?зного потолка.
Я бы желалъ даже, чтобы ты могъ изъ А?инъ вид?ть, какъ я вижу отсюда съ Дуная, какими именно узорами идутъ за селомъ узкія тропочки, протоптанныя пастухами и козами по мягкому желтому склону безл?сной горы. И этихъ козъ и черныхъ козлятокъ ихъ, взлетающихъ, играя на в?тки деревьевъ… И дубки,
Н?тъ! Передать перомъ и словомъ подобную картину, живущую въ бездонныхъ, непостижимыхъ н?драхъ души, не можетъ челов?къ челов?ку. Ты легче поймешь со всею силой симпатіи глубокія и священныя чувства мои, ч?мъ вообразишь себ? именно т? самые предметы, при вид? которыхъ кип?ли въ юномъ сердц? моемъ эти чувства.
И черные глаза Зельхи?, и Благовъ, и паша, и роскошный консульскій домъ, и архонты, и турки, и почести, карьера, деньги, и лукавство, и гр?хи мои, и безумства Коэвино, и дурныя правила пріятнаго Бранковича, и окровавленное лицо мужественнаго Ильи, и кроткій, умиротворяющій призывъ церковный: «Иже въ девятый часъ насъ ради плотію смерть вкусивый», — все, все это было мною внезапно забыто, когда я тихо вступалъ веселымъ этимъ полуднемъ на каменныя плиты родного двора!
Все, все было забыто…
Я вошелъ: на двор? не было видно никого; было такъ тихо, что я слышалъ только звонкое журчаніе фонтана за нашимъ домомъ въ переулк?.
Мать моя была въ гостяхъ, Елена въ кухн?, бабушка Евге?нко Стилова и Константинъ, севастопольскій воинъ, трудились въ саду.
Я вошелъ въ пустой домъ и отворилъ тихонько дверь въ ту небольшую пріемную съ двумя низкими и широкими красными софами по двумъ сторонамъ большого очага, о которой я писалъ теб? еще въ начал? моей пов?сти.
Я увидалъ эту столь любимую еще въ раннемъ д?тств? моемъ, комнату, въ которой я слышалъ столько вечернихъ разсказовъ у зажженнаго зимой очага, въ которой я засыпалъ на кол?няхъ у матери или въ объятіяхъ отца.
Я увидалъ вс? три окна, большія и св?тлыя, торжественно и празднично озаренныя солнцемъ, и полосы солнца этого на ст?нахъ и диван?. Увидалъ въ б?лой ст?н? шкапчикъ съ зелеными и фіолетовыми треугольниками на дверцахъ и услыхалъ сильный запахъ прошлогодней айвы, которая рядышкомъ, рядышкомъ стояла вокругъ всей комнаты на зеленой узенькой полочк?, изогнутой къ угламъ на двухъ концахъ своихъ по обычаю…
На очаг? тл?лъ, догорая и чуть вспыхивая, одинъ огромный обрубокъ пня.
На диван? лежалъ забытый матерью чулокъ со спицами.
Около чулка кошечка съ желтыми глазами и съ обрубленнымъ хвостомъ (которую я оставилъ еще крошечнымъ котенкомъ) проснулась и приподнялась на лапкахъ спросонья, высоко, высоко изгибая спину, и смотр?ла на меня пристально.
Я постоялъ, погляд?лъ и, вдругъ припавъ къ каменному краю очага, началъ плакать громко и ц?ловать его.
Такъ застала меня служанка Елена и съ громкимъ крикомъ радости кинулась звать мать и бабушку.
Почти годъ!
Ты самъ хоть и моложе меня, но уже давно не безбородый юноша. Поэтому ты знаешь по опыту значеніе
Это в?къ!
И какой годъ? Вспомни!..
Что? я вид?лъ съ т?хъ поръ, какъ прощался на посл?днемъ подъем? предъ спускомъ въ долину Янины съ т?мъ
