Простившись съ г. Бак?евымъ, мы посп?шили къ доктору, который ждалъ насъ уже давно и сердился, собираясь на островъ. Г. Бак?евъ, недовольный отцомъ, даже не сказалъ ему: «До свиданія, на остров?», когда мы прощались.
Онъ едва кивнулъ ему головой, а я, несчастный, усп?лъ поклониться только спин? его.
Досадно и грустно.
Т?мъ бол?е досадно, что наканун? прі?халъ въ Янину съ Дуная одинъ еврей и сказалъ, что въ Тульч? русское консульство, непрем?нно и скоро откроется. Какъ бы кстати было, если бы зд?шніе русскіе чиновники послали бы хорошее рекомендательное письмо тульчинскому консулу для того, чтобъ онъ могъ поддерживать дядю противъ Петраки-бея.
Не досадно ли!
Блестящій серебромъ и золотомъ кавассъ-баши Маноли, бряцая досп?хами, выскочилъ къ намъ, когда мы спустились въ нижиія с?ни консульства. Онъ не могъ покойно слышать въ с?няхъ никакого движенія, и ни одинъ кавассъ, ни одинъ слуга не посп?валъ прежде него выб?жать изъ кавасской комнаты, чтобы взглянуть, что? д?лается, чтобы вытянуться и сд?лать честь паш? или иностранному агенту, когда они пос?щали русскихъ; сказать два-три любезныхъ слова другимъ пос?тителямъ, пониже, подать піастръ нищему по приказанію консула или усмирить какого-нибудь буяна.
Отецъ подалъ ему руку и спросилъ у него тихо:
— Есть ли надежда, чтобы г. Благовъ скоро вернулся? Что? слышно объ этомъ? Будь живъ и здоровъ в?чно, Маноли! Скажи мн? всю правду, что? слышно?
— Съ удовольствіемъ, даже съ великимъ удовольствіемъ я скажу вамъ всю правду, г. Йоргаки, — отв?чалъ Маноли и улыбаясь поправилъ усы свои. — Я васъ уважаю и люблю. Я скажу вамъ; слушайте, прошу васъ, меня внимательно. У г. Благова есть великія ц?ли. Я его любимецъ, потому что онъ знаетъ твердо, что? такое значитъ капитанъ злой Лакки Сулійской39. Злая Сулія! Одно слово и одно названіе! Злая. Это что? значитъ? Значитъ — злая, не покоряется никогда. У г. Благова есть великія ц?ли, но онъ ихъ никому не открываетъ. Наприм?ръ со мной… «Маноли!» «Что? прикажете, эффенди». (Это мы вм?ст? ?демъ верхомъ въ пол?.) «Маноли!» «Эффенди?» «Когда жъ ты, Маноли, будешь въ самомъ д?л? эпирскимъ архистратигомъ?» Я отв?чаю: «Это, эффенди, въ вашей вол?. Вы, эффенди, мой сіятельный г. консулъ, можете вс? эпиро-?ессалійскія обстоятельства поставить вверхъ дномъ». «Ты думаешь?» говоритъ. Я говорю: «Не только думаю, и ув?ренъ въ этомъ». Онъ замолчалъ. В?рьте мн?, г. Йоргаки, что онъ даже иногда лежитъ по ц?лымъ часамъ на диван?, закрывъ глаза; это все думы и думы. Наприм?ръ теперь, разв? безъ ц?ли онъ меня (меня — кавассъ-баши) зд?сь оставилъ и не взялъ съ собой? Н?тъ. Онъ знаетъ, что г. Бак?евъ управляетъ первый разъ консульствомъ, что онъ неопытенъ. Поэтому онъ и сказалъ мн?: «Маноли, ты останешься зд?сь и со мной не по?дешь. Смотри». Я понялъ и смотрю.
— А гд? жъ теперь г. Благовъ и скоро ли, слышно, возвратится? — еще разъ спросилъ отецъ ласково и терп?ливо.
— Это трудно сказать, — отв?чалъ архистратигъ. — Быть можетъ онъ скитается по горамъ и страну изучаетъ, духъ, духъ! И быть можетъ веселится уже въ самой столиц? на Босфор?. Вы не были никогда, киръ Йоргаки, въ Буюкъ-Дере? Я былъ. Что? за великол?піе! Какіе цв?ты! Что? за ужасныя деревья! Церковь; архимандритъ; дамы молодыя, офиціальныя дамы! Каики съ золотомъ. Драгоманъ, и не спрашивайте, это левъ. Борода до сихъ поръ… Туркамъ трепетъ… Деревья, ужасъ… Дамы! Церковь!
Едва-едва избавились мы отъ героя Сулійской Лакки; онъ пресл?довалъ насъ еще долго по улиц?.
Итакъ, что? же, наконецъ? Что? же мы узнали и чего достигли?
Узнали мы, что г. Благова едва ли скоро дождемся и что въ Тульч? скоро будетъ русское консульство… А достичь мы ничего не достигли.
Захочетъ ли Бак?евъ посл? этого разговора трудиться для отца, поддерживать его зд?сь, писать для него въ Тульчу? Сомнительно.
Вотъ какъ иногда люди самые осторожные могутъ поступать необдуманно въ ущербъ своимъ интересамъ.
Б?дный отецъ мой! Б?дный отецъ!
VIII.
Отецъ разсказалъ доктору о своемъ разговор? съ г. Бак?евымъ! Онъ полагалъ, что управляющій русскимъ консульствомъ очень недоволенъ имъ и что теперь приличн?е будетъ ему вовсе не ?хать на островъ.
Но Коэвино вышелъ изъ себя и воскликнулъ, что отецъ мой судитъ слишкомъ по-гречески.
— Греки, — кричалъ онъ, — до того обезум?ли отъ политики и тяжбъ, что не ум?ютъ вовсе отд?лять д?ловыхъ отношеній отъ личныхъ. Но Бак?евъ, каковъ бы онъ ни былъ, Бак?евъ все-таки русскій! Онъ все- таки сынъ великой имперіи, онъ дитя общества, въ которомъ ум?ютъ жить, забывая политическіе отт?нки и д?ла. Это не то, что? зд?шніе ваши маленькіе презр?нные народцы!.. Не греки, не сербы и не болгаре, которые
Отецъ уступилъ. Гайдуша взяла корзину съ виномъ, фруктами и сладостями, и мы вс? четверо с?ли въ лодку и по?хали.
Погода была осенняя, но прекрасная; чуть-чуть прохладная, лучше ч?мъ бываетъ л?томъ.
На остров? мы нашли уже ц?лую толпу слугъ изъ русскаго консульства, повара, который готовилъ что- то въ монастырской кухн?, и партію цыганъ-музыкантовъ. Вскор? всл?дъ за ними прі?халъ и г. Бак?евъ съ Бостанджи-Оглу и т?мъ самымъ Исаакидесомъ, который им?лъ тяжбу съ племянникомъ Абдурраима- эффенди и не хот?лъ доставлять Бак?еву в?рныхъ св?д?ній. Они привезли съ собой тоже вина хорошаго и портера. Недоставало только Чувалиди. Его Коэвино пригласилъ, чтобы доставить удовольствіе отцу. Впрочемъ и самъ докторъ, открыто и везд? называя Чувалиди мошенникомъ, чрезвычайно уважалъ его умъ, его начитанность и ум?нье вести себя въ обществ?.
— И еще за то, — говорилъ докторъ, — что онъ од?вается чисто и хорошо; приличенъ и похожъ бол?е на турецкаго чиновника, ч?мъ на греческаго патріота.
Немного погодя и лодка Чувалиди причалила къ берегу. Докторъ приказалъ музыкантамъ играть. Цыгане зап?ли по-турецки:
Печальныя впечатл?нія этого утра понемногу разс?ивались. Я вид?лъ, что разговоръ между старшими оживлялся; зам?тилъ, что г. Бак?евъ см?ялся и говорилъ благосклонно съ моимъ отцомъ; вид?лъ также, что и самъ отецъ, слушая музыку и турецкія п?сни, понемногу св?тл?лъ и успокоивался. Любя б?днаго отца моего вс?мъ сердцемъ, я обрадовался; забылъ все худое и предался вполн? блаженной беззаботности…
Я выпилъ въ сторон? съ кавассами немного вина и началъ п?ть вм?ст? съ цыганами вс? т? п?сни, которыя зналъ; а зналъ я ихъ много еще съ д?тства.
Завтракъ на открытомъ воздух? былъ очень оживленный. Музыка все время играла.
Отца, какъ старшаго по возрасту, посадили на лучшее м?сто. Самъ г. Бак?евъ любезно сказалъ ему:
— Мы вс? яніоты; а вы гость. Займите м?сто предс?дателя.
Докторъ снялъ съ головы отца феску и воскликнулъ съ восторгомъ:
— Клянусь честью, я кр?пко люблю твою почтенную пл?шь, мой добрый Полихроніадесъ! Люблю твои с?дые волосы, спадающіе по бокамъ такъ низко. Взгляните, м-сье Бак?евъ, разв? онъ не похожъ на великаго французскаго поэта Беранже? Клянусь честью! Взгляните вс?… Это самъ Беранже!
Съ этими словами докторъ сорвалъ в?твь плюща, который стелился не подалеку по скал?, свилъ ее в?нкомъ и ув?нчалъ отца, восклицая: «Беранже!»
— Я твоего француза Беранже не знаю и объ немъ не слыхивалъ, любезный мой другъ, — отв?чалъ отецъ см?ясь. — Можетъ быть онъ былъ іезуитъ какой-нибудь…
