отцу господинъ Благовъ еще въ Загорахъ, начать д?ло противъ Стояновича въ уголовномъ смысл? у кади и по шаріату, о русскомъ драгоманат? и проч.
Пока мы не получили изв?стія о тульчинскомъ пожар?, отецъ не соглашался на соблазнительныя предложенія Исаакидеса. Исаакидесъ давалъ ему дв?сти золотыхъ лиръ задатка тотчасъ же и одну треть всей суммы посл? взысканія съ Шерифъ-бея, если онъ пріобр?тетъ русское подданство или получитъ должность русскаго драгомана въ Янин? и переведетъ тяжбу эту на свое имя. Отцу не хот?лось впутываться въ такое сомнительное и нечистое д?ло. Шерифъ-бея онъ зналъ съ хорошей стороны; молодой челов?къ этотъ былъ очень расточителенъ и преданъ кутежу, но очень добръ, откровененъ и любимъ многими христіанами, особенно низшаго класса. Его старая мать была благочестивая, хорошая христіанка, а онъ былъ по отношенію къ ней самый почтительный, любящій и послушный сынъ. Непріятно и сов?стно было безъ всякой причины и личной вражды способствовать разоренію такого хорошаго челов?ка. О тяжб? Исаакидеса отзывался дурно не одинъ только капризный и страстный Коэвино, многіе другіе яніоты говорили, что кром? незаконно большихъ процентовъ, вписанныхъ въ капиталъ, кром? неслыханнаго роста всей суммы, въ числ? расписокъ у Исаакидеса есть еще дв? или три, которыя онъ долженъ былъ возвратить бею и не возвратилъ посредствомъ какой-то очень грубой воровской уловки.
Правда, другіе утверждали, что это клевета враговъ, что это выдумки н?которыхъ эллиновъ, противъ политики которыхъ Исаакидесъ писалъ анонимныя корреспонденціи въ а?инскихъ газетахъ. Эти защитники Исаакидеса говорили, что его тяжба нейдетъ впередъ, потому что Чувалиди, предс?датель торговаго суда, взялъ съ бея хорошую взятку. «Есть разбойники въ горахъ, прибавляли эти люди; но это т? разбойники, которые ходятъ въ звонкихъ сапогахъ и стучатъ на весь св?тъ, они не такъ страшны, а есть другіе разбойники бол?е опасные; они носятъ мягкіе
Отецъ не зналъ, кто прав?е, враги или друзья Исаакидеса… Но во всякомъ случа? ему мало было охоты начинать новыя д?ла. «Я хочу, наконецъ, отдохнуть, говорилъ онъ, и часто завидую т?мъ б?днымъ людямъ въ Загорахъ нашихъ, которые искали на чужбин? малаго и давно уже успокоились въ родномъ сел?. Они сидятъ теперь у церкви подъ платаномъ, наслаждаются здоровьемъ, женятъ д?тей своить и играютъ съ внучатами, а я?.. Я боленъ, старъ, хлопочу и тоскую по родин?»…
Однако тяжба Шерифъ-бея иное д?ло, и вовсе иное — русскій драгоманатъ. Богъ знаетъ еще, откроютъ ли консульство русское въ Тульч? и когда откроютъ, а состоять подъ русскимъ покровительствомъ въ Янин? и помогать политик? русской было бы отцу очень пріятно. Поэтому онъ не только не м?шалъ Исаакидесу трудиться для доставленія отцу драгоманства, но и самъ онъ (если помнишь), на лодк? ночью пробовалъ, хотя и тщетно, заводить объ этомъ исподволь р?чь съ г. Бак?евымъ.
Отецъ былъ также согласенъ съ Исаакидесомъ вотъ въ чемъ. Поступить въ драгоманы, по мн?нію Исаакидеса, надобно было именно теперь, при Бак?ев?; Благовъ самъ принять новаго драгомана можетъ быть и не согласится; его взглядъ на это неизв?стенъ, им?ть вліяніе на него трудн?е, ч?мъ на Бак?ева; онъ иногда на зло не сд?лаетъ чего-нибудь, если зам?титъ, что имъ хотятъ явно руководить. Однажды Исаакидесъ очень наскучилъ ему просьбой дать въ другое русское консульство хорошую рекомендацію одному священнику, который у?зжалъ изъ Эпира. Благовъ разсердился и написалъ такъ. «Рекомендую вамъ отца Савватія. Онъ священникъ. Больше я про него ничего не знаю. Разв? только то, что онъ очень дурно служитъ литургію, сп?шитъ, шаркаетъ туда-сюда по церкви и вовсе неприлично иногда оборачивается и выглядываетъ на паству изъ царскихъ дверей». «Что? съ нимъ д?лать?.. говорилъ Исаакидесъ отцу. Принять онъ можетъ быть и васъ не согласится, но удалить именно васъ ему будетъ, конечно, трудно. Попробуемъ!» «Попробуемъ!» говорилъ и отецъ самъ съ собою. «Драгоманство не обяжетъ меня вм?шаться непрем?нно въ тяжбу Шерифъ-бея, но можетъ стать для меня великою опорой противъ болгарина Стояновича и негодяя Хахамопуло… Не говоря уже объ удовольствіи помогать Благову въ м?стной политик?, когда придется».
Событія посл?днихъ дней, исторія чауша и помощь, которую отецъ оказалъ консульству въ конак?, еще бол?е укр?пили въ немъ желаніе стать русскимъ драгоманомъ. Онъ уже мечталъ продать свой тульчинскій домъ и магазины, передать вс? торговыя д?ла на Дуна? дяд? или вовсе оставить ихъ, нанять квартиру въ Янин?, перевезти сюда мать и бабушку Евге?нку изъ села и предпринять какіе-нибудь обороты въ самомъ Эпир? или разв?-разв? въ сос?дней хл?бородной ?ессаліи. Пусть ищутъ его оба Стояновичи, Петраки и Марко-бей! Въ Тульч? у него н?тъ русскаго консула, а только греческій. Зд?сь у него будутъ и греческій консулъ на защиту подданнаго свободной Эллады, и русскій, на поддержку своего драгомана; вм?ст? они будутъ всесильны. Въ Тульч? предс?датель
Отецъ отъ этихъ мыслей очень повесел?лъ было за посл?дніе дни. Шутилъ со мной, съ Гайдушей, съ докторомъ, написалъ матери длинное и радостное письмо и все повторялъ: «Эта б?дняга старая, мать чауша, счастье мн? принесла въ д?лахъ. Если я буду драгоманомъ, сд?лаю ей подарокъ. Одиссей, скажи мн?, что? подарить приличн?е турчанк?? Скажи, что? мн? ей подарить?»
Письмо дяди разстроило всю эту радость. Надо ?хать скор?е въ Тульчу. Денегъ мало, сынъ не устроенъ, погода вдругъ началась зимняя, дождливая; глаза бол?ли, съ семьей не простился, драгоманомъ еще не признанъ! Быть можетъ надо будетъ на Дуна? или въ Константинопол? дать что-нибудь не малое тому или другому лицу. Соперникъ болгаринъ такъ вліятеленъ, такъ богатъ и такъ ловокъ! Быть можетъ даже придется уступить и помириться на половин?, заплатить хоть часть небывалаго долга. Что? теперь д?лать? что? предпринять? гд? деньги на дорогу занять? кто дастъ? Домъ заложить янинскій или загорскую землю бабушки? Боже! неужели и до этого дойти посл? столькихъ работъ, трудовъ многол?тнихъ, лишеній и одиночества на чужбин?, вдалек? отъ дорогой и доброй жены, отъ дома, отъ родины, отъ сына единственнаго?
— Погибель моя! дитя мое, погибель моя! — говорилъ б?дный отецъ и, облокотившись на столъ, плакалъ.
А я плакалъ, слушая, еще горче его…
Глаза стали хуже бол?ть.
— Осл?пнешь, отецъ! — говорилъ я ему.
— Осл?пну, дитя мое, осл?пну!.. — отв?чалъ отецъ.
Боже! Боже мой!.. Ни на какой ступени общественной н?тъ спокойствія людямъ въ этомъ живомъ св?т?… Землю ли ты пашешь, торгуешь ли ты, царствомъ ли правишь — горе ждетъ тебя, какъ дикій зв?рь въ логовищ? своемъ, чтобы растерзать твое сердце въ куски…
Дай Богъ здоровья хитрецу Чувалиди! Онъ устроилъ тогда д?ла наши.
Каковъ бы онъ ни былъ, какова бы ни была его
Поздн?е изъ этого добра вышло худо и намъ и еще больше другимъ. Но разв? есть добро безъ худа въ этой тщет? тщеты, въ которой мы боремся вс? до гроба!
XI.
Итакъ отецъ разсказалъ Чувалиди все откровенно и подробно: о предложеніяхъ Исаакидеса, о своемъ разговор? на лодк? съ г. Бак?евымъ, о драгоманств?, о сов?т? г. Благова (еще въ Загорахъ) насчетъ русскаго паспорта и уголовнаго суда противъ Петраки-бея и Хахамопуло. На это Чувалиди отв?чалъ ему такъ:
— Г. Благовъ очень умный молодой челов?къ и, несмотря на молодость свою, хорошо понимаетъ и страну и свои обязанности; но и онъ можетъ иногда ошибаться. Уголовный судъ — это ошибка. Н?тъ прим?ра, чтобы въ Турціи такого рода тонкіе уголовные процессы р?шались бы ч?мъ-нибудь. Другое д?ло убійство, грабежъ, драка… Эти преступленія еще судятся… Но я желалъ бы знать, какой это русскій консулъ найдетъ в?рное средство выиграть въ Турціи уголовную тяжбу противъ Марко-бея, предс?дателя
