стоя на м?ст?, бранилъ моего спасителя Ставри: «Разбойникъ! Разбойникъ!»
Наконецъ, наконецъ, наконецъ стукнула за мной калитка; я вздохнулъ какъ пловецъ, выброшенный волною на берегъ, при вс?хъ поднялъ руки къ небу и сказалъ:
— Нын? отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему съ миромъ!
Назли, какъ только почувствовала то же, что? и я, что она въ безопасномъ м?ст? и окружена одними друзьями, внезапно скинула съ головы шаль, какъ изступленная бросилась въ маленькую церковь св. Георгія Новаго Янинскаго, упала на землю около мраморной гробницы его и восклицала: «Святой мученикъ мой… спаси меня!.. Пожал?й меня, святой ты мой… Не дай мн? погибнуть, какъ ты погибъ самъ;
Сб?жались за нею въ параклисъ вс? мы: кавассы, я, три женщины, которыя жили при митрополіи, сторожъ и
Назли лежала, приникнувъ лицомъ и губами къ холодному мрамору, и только шептала: «
И мы вс? растроганные стояли вокругъ нея и повторяли тихо и вс? дружнымъ хоромъ: «
VI.
Пока мы съ Назли и кавассами шли въ митрополію, пока пришли, пока отецъ Арсеній и кавассы и вс? мы ут?шали Назли у гробницы св. Георгія и вм?ст? съ нею молились о ея спасеніи, попъ Ко?ста посп?шилъ въ Порту и тамъ, въ толп? просителей и другихъ людей, призванныхъ по д?ламъ, нашелъ какого-то такого челов?ка, который взялся доложить митрополиту о томъ, что въ митрополію приб?жала турчанка, желающая принять христіанство. (И это было не такъ просто, какъ кажется: митрополитъ сид?лъ у паши въ сов?т?, и къ тому же попъ Ко?ста, какъ я уже сказалъ, не желалъ показываться самъ на глаза владык?, потому что владыка готовъ былъ всегда съ недов?ріемъ и гн?вомъ относиться къ «его д?ламъ».) Наконецъ владыку вызвали и сказали ему: «Одна турчанка въ митрополіи желаетъ принять христіанство».
Митрополитъ посп?шно возвратился въ пріемную паши и воскликнулъ:
— Видите, эффенди мой! До чего враги мои злобны; они подослали въ митрополію турчанку искать обращенія нарочно съ ц?лью разстроить меня съ вами и вселить въ васъ ко мн? недов?ріе.
Паша просилъ его успокоиться и дов?рчиво сов?товалъ ему послать своего собственнаго митрополичьяго кавасса, чтобъ узнать настоящимъ образомъ, въ чемъ д?ло.
Митрополитъ, однако, во гн?в? (все подозр?вая Куско-бея и другихъ враговъ своихъ въ интриг?) приказалъ кавассу въ присутствіи паши выгнать эту женщину вонъ тотчасъ же!
Кавассъ пришелъ и засталъ насъ вс?хъ у гроба св. Георгія такъ, какъ я разсказалъ. Онъ сказалъ Назли:
— Уходи вонъ сейчасъ! Владыка такъ приказалъ.
Но Назли отв?чала спокойно:
— Н?тъ, я отъ святого мученика не пойду. Онъ меня не пускаетъ.
Никто изъ присутствовавшихъ кавасса не поддержалъ, и отецъ Арсеній прибавилъ отъ себя:
— Куда ей итти отсюда?
Когда кавассъ изв?стилъ владыку о томъ, что Назли уходить не хочетъ, митрополитъ с?лъ на коня и прі?халъ самъ.
Онъ вошелъ разгн?ванный, руки его дрожали, лицо было встревоженное. Мы вс? молча низко, низко поклонились.
Отецъ Арсеній сд?лалъ ему три земныхъ поклона. Назли все лежала, припавъ лицомъ къ холодному мрамору гробницы.
— Это ты привелъ ее? — спросилъ владыка отца Арсенія.
— Я, старче, я, я… — сказалъ отецъ Арсеній весело и безъ мал?йшаго смущенія.
— Ты?
И митрополитъ долго гляд?лъ на него молча и подавляя бурю гн?ва, которая кип?ла видимо въ немъ… Потомъ сказалъ:
— Что? жъ, это хорошо… Не сподобимся ли мы съ тобой мученическаго в?нца за это?.. А? какъ ты скажешь?..
— Простите… — сказалъ Арсеній и еще разъ поклонился въ ноги.
Владыка продолжалъ все еще бороться съ своими чувствами и потому, видимо, взв?шивалъ каждое свое слово. Обратясь къ Назли, онъ сказалъ ей тихо, но съ негодованіемъ, дрожащимъ въ голос? и взгляд?:
— Встань, благословенная, подойди, поц?луй мою десницу. Дай мн? взглянутъ на себя, что? ты за челов?къ.
Назли встала и тотчасъ же, упавъ ему въ ноги, сказала тихо и проникающимъ въ сердце голосомъ:
— Старче мой! милый мой старче!.. Барашекъ ты мой старче… я скоро умру… мой старче!..
И, качая головой, она с?ла на полъ у ногъ его и заплакала. Потомъ сказала:
— Поди сюда поближе, деспотъ ты мой, эффенди ты мой, паша ты мой! дай руку свою…
Митрополитъ тронутый подошелъ ближе, нагнулся къ ней и подалъ ей руку; она поц?ловала ее, потомъ, приложивъ руку его къ своей груди, въ которой такъ сильно билось сердце, вдругъ закричала раздирающимъ голосомъ:
— Слышишь? слышишь ты, какъ оно бьется?.. Слышишь,
Тогда митрополитъ пов?рилъ ей, лицо его изм?нилось и успокоилось. Онъ сталъ спрашивать у отца Арсенія, кто она и откуда, изъ какой семьи и какихъ л?тъ была потурчена и когда задумала обратиться.
Выслушавъ все внимательно, митрополитъ позволилъ ей оставаться тутъ пока, а самъ вел?лъ опятъ подать себ? коня и вышелъ изъ церкви, говоря отцу Арсенію со вздохомъ:
— Хорошо это! Но посмотримъ теперь, что? намъ съ туречиной со всей этой д?лать… Консуловъ изв?стить бы надо стороной… поскор?е…
Отецъ Арсеній повторялъ съ радостью:
— Изв?стимъ! изв?стимъ… изв?стимъ… Хорошо! хорошо! Все хорошо… Все слава Богу… Изв?стимъ… изв?стимъ…
Лошадь подавали; я бросился держать стремя; тогда только владыка зам?тилъ меня и сказалъ:
— А! и ты, благословенный, зд?сь?..
Онъ подалъ мн? руку и прибавилъ, обращаясь къ отцу Арсенію:
— Ты бы самъ зд?сь съ ней остался; а къ русскому и къ эллину можно хоть бы и его послать. Онъ мальчикъ разумный, и отецъ его драгоманъ ихній… Не такъ зам?тно будетъ, какъ если отъ насъ кто-нибудь пойдетъ… Какъ ты думаешь, сынъ мой?
Я сказалъ: какъ прикажете; и ужъ ободренный первымъ усп?хомъ, одушевленный мыслью о спасеніи б?дной Назли, успокоенный т?мъ, что теперь одинъ, безъ Назли, я пройду безопасн?е, я полет?лъ какъ на крыльяхъ въ русское консульство. Изъ осторожности я все-таки обошелъ базаръ далеко кругомъ и миновалъ благополучно вс? т? м?ста, гд? боялся встр?тить турокъ. Но я боялся напрасно. Еще въ город? немногіе знали объ этомъ событіи.
Гораздо трудн?е было мое положеніе въ консульствахъ. Эллинскаго консула я не засталъ дома; поб?жалъ къ отцу Аристида, къ драгоману, и его не засталъ; прихожу на русскій дворъ, Ставри говоритъ:
— Поди въ домъ Бак?ева, тамъ и Бостанджи-Оглу чай пьетъ, потому что у Бак?ева сегодня французъ и австріецъ въ гостяхъ.
Я сп?шу къ Бак?еву и только что отворяю калитку на дворикъ его, прямо мн? навстр?чу monsieur Бреше съ своимъ кавассомъ. За нимъ австрійскій консулъ и самъ Бак?евъ.
Я посторонился посп?шно и не зналъ, что? мн? д?лать. Они уходили, и я не см?лъ остановить ихъ и сказать въ чемъ д?ло. Никто мн? этого не поручалъ и не приказывалъ.
Къ счастію самъ Бак?евъ, увидавъ меня, сказалъ:
— А! вотъ и самый этотъ Одиссей!..
