землепашецъ болгарскій, въ бараньей шапк? и толстыхъ шароварахъ изъ коричневой абы.
Старикъ безвредный, л?тъ ему 80, усы с?дые, самъ худой и смуглый, пашетъ самъ до сихъ поръ, деньги въ землю зарываетъ, турокъ боится, а болыше никого знать не хочетъ; всю нед?лю черный хл?бъ съ лукомъ или перцемъ краснымъ ?стъ, а баранину жаритъ только по праздникамъ. У сыновей въ Тульч? р?дко бываетъ, а они къ нему, кажется, никогда не ?здятъ.
Сыновей у него двое, Петръ и Марко. Оба теперь богачи и беи. Петраки, какъ я сказалъ теб?, капуджи- баши, а Марко — предс?датель нашего Тульчинскаго торговаго суда, тиджарета, и бичъ челов?чества въ нашемъ город?.
Пришли они оба на Дунай въ сельскихъ путурахъ8 и колпакахъ, еще молодые, но гд?-то въ греческой школ? обученные недурно, и открыли небольшую лавочку въ Тульч?. Было это еще до Восточной войны.
Какъ они торговали? Такъ, какъ торгуетъ всякій христіанинъ бакалъ. Не безъ лжи и небольшого обмана.
Это бы ничего; вс? мы такъ д?лаемъ. Но Петраки и Марко не удовольствовались такими обыкновенными доходами, но сперва пріобр?ли они отъ турокъ много денегъ доносами, такъ что ихъ трепеталъ весь городъ, а потомъ разбогат?ли чрезвычайно во время сосредоточенія турецкихъ войскъ около Дуная различными подрядами и оборотами, поставкою с?на, ячменя, рису для войска, а доносы шли своимъ чередомъ.
По окончаніи войны у болгарскихъ селянъ въ Добрудж? и подъ Силистріей скопилось множество расписокъ отъ начальниковъ различныхъ турецкихъ отрядовъ. Часто нуждаясь въ деньгахъ, начальство турецкое забирало въ долгъ у селянъ фуражъ для кавалеріи своей и всякую провизію для солдатъ. Какъ только узналъ Петраки Стояновичъ, что у соотечественниковъ его собралось такое множество долговыхъ расписокъ, онъ сталъ хлопотать, чтобъ общины сельскихъ болгаръ выбрали его для по?здки въ Константинополь; достигъ этого; по?халъ; но, явившись къ великому визирю, не денегъ потребовалъ, а повергъ къ стопамъ султана вс? расписки его в?рныхъ райя… «ибо вс? эти в?рные подданные поручили мн? изъявить блистательной Порт? жив?йшую радость, что общій врагъ московскій изгнанъ съ позоромъ изъ пред?ловъ нашихъ!» Такъ сказалъ Петраки.
Винить ли мы будемъ турокъ за то, что они съ радостью приняли этотъ даръ и дали мужичку нашему болгарскому меджидіе и мундиръ капуджи-баши съ расшитою золотомъ грудью?
Тогда еще больше сталъ расти и богат?ть Петраки, сынъ землед?льца Стояна. Взглянулъ бы теперь на него! Широкій, румяный, здоровый
Поститься уже теперь не въ силахъ Петраки-бей. Зато н?тъ еврейки молодой и б?дной, н?тъ служанки, болгарки сельской, хохлушки или молдаванки, которую бы онъ не обольстилъ за деньги и не бросилъ бы посл?. Что? могутъ слезы сироты противъ Петраки-бея, когда сами паши боятся иногда его интригъ и т?хъ взятокъ, которыя онъ всегда въ силахъ въ Константинопол? дать?
Въ 67-мъ году прошелъ слухъ, что Петраки-бея хотятъ княземъ независимой Болгаріи сд?лать. Но и тутъ онъ усп?лъ оправдаться предъ турками. У такого-то челов?ка отецъ мой им?лъ несчастіе занять тысячу лиръ золотыхъ!
Хахамопуло между т?мъ захот?лъ отд?латься отъ отца моего, и стали они сводить счеты. Отцу тогда было не подъ силу заплатить Петраки-бею, котораго срокъ подошелъ, и онъ, полагаясь на Хахамопуло, перевелъ долгъ на него и удовольствовался т?мъ, что Хахамопуло, который отцу былъ гораздо бол?е этого долженъ, записалъ при немъ тысячу лиръ для Петраки-бея въ свою счетную книгу. «Заплати только ему эту тысячу лиръ, и остальныя я прощаю теб?», — сказалъ ему отецъ. Расписки отецъ мой съ Хахамопуло не взялъ. Какъ только объяснились между собой, тайкомъ отъ отца, два злод?я, болгаринъ и грекъ, такъ и обнаружилась ихъ злоба, но что? было д?лать?
— Дай мн? сейчасъ пятьсотъ лиръ, — сказалъ парижанинъ-эффенди болгарскій нашему эпирскому молодцу. — Я же теб? дамъ бумагу или счетъ особый, чтобы ты былъ покоенъ, какъ будто я эти пятьсотъ лиръ получилъ отъ тебя по иному торговому д?лу. Ты отрекайся отъ своего долга Полихроніадесу, ибо онъ отъ тебя не им?етъ расписки, а я съ него свои тысячу лиръ судебнымъ порядкомъ требовать стану, ибо я отъ него расписку правильную им?ю и буду утверждать, что отъ тебя я не получалъ ничего и даже знать тебя, Хахамопуло, вовсе и не хочу. Долженъ же мн? съ большими процентами за просрочки Георгій Полихроніадесъ изъ Эпирскихъ Загоръ.
Вотъ поэтому-то и посп?шилъ достать себ? эллинскій паспортъ отецъ мой вскор? посл? окончанія Восточной войны. Онъ предпочелъ бы, конечно, взять русскій паспортъ, — тогда и это д?лалось легко, — но русскаго консульства въ то время не было въ Тульч?, и какъ ни слаба Эллада, все-таки независимое государство, думалъ отецъ мой, и можетъ его защитить.
Много перенесъ онъ тогда мученій, и паспортъ греческій, если и былъ полезенъ, то разв? для предохраненія жизни, на случай большой опасности, а для тяжбы, я полагаю, онъ сд?лалъ намъ больше вреда, ч?мъ пользы. Турецкое начальство признавать его никогда не хот?ло; н?сколько разъ хватали отца и сажали въ тюрьму; не пускали его изъ тюрьмы въ Загорье съ?здить и съ нами вид?ться. Греческіе консулы постоянно м?нялись; падетъ министръ въ А?инахъ, сейчасъ ?детъ новый консулъ, и старому нер?дко онъ врагъ. Надо угождать новому. Сколько разъ англійскій консулъ освобождалъ отца изъ тюрьмы.
Со стороны Петраки-бея, кром? мошенничества и алчности, была еще и личная злоба на отца моего — за одно слово, которое онъ д?йствительно неосторожно, быть можетъ, и необдуманно сказалъ въ обществ?.
Тогда только что начались разговоры о томъ, что болгарамъ сл?дуетъ отд?литься отъ вселенской патріархіи, им?ть свои славянскія школы и получить разр?шеніе не только въ с?верной Болгаріи, но и во ?ракіи и въ Македоніи на своемъ церковно-славянскомъ язык? п?ть и читать въ церквахъ.
Отецъ мой былъ челов?къ ум?ренный и справедливый и всегда говорилъ, что болгары въ подобныхъ требованіяхъ правы. «Отчего имъ не читать и не п?ть везд? на своемъ родномъ язык?? И Святой Духъ сошелъ на апостоловъ въ вид? огненныхъ языковъ именно для того, чтобъ они пропов?довали Евангеліе вс?мъ народамъ на нар?чіяхъ имъ понятныхъ. Хорошо просятъ болгары!» — говорилъ мой отецъ.
Но отд?ленія отъ вселенской церкви онъ не допускалъ ни подъ какимъ видомъ. И когда этотъ самый Петраки-бей однажды въ дом? австрійскаго консула выразился такъ:
— Этого мало, мы над?емся, что султанъ дастъ намъ патріарха особаго; ибо мы, болгары, ему всегда были в?рны и бунтовщиками подобно вамъ, грекамъ неразумнымъ, не были и не будемъ!
Отецъ мой отв?тилъ ему, хотя и шутя, но очень обидно:
— Да! сказалъ онъ. — И до меня дошли подобные слухи съ береговъ Босфора. Говорятъ люди св?дущіе и высокопоставленные, будто бы садразамъ предложилъ вселенскому патріарху согласиться на учрежденіе особой болгарской патріархіи, но что его свят?йшество изволилъ отв?тить такъ: «Ваша св?тлость согласится, конечно, что цыгане въ Турціи испов?дуютъ одну в?ру мусульманскую съ чистыми оттоманами, однакоже не видалъ еще никакой челов?къ, чтобы шейхъ-уль-исламъ изъ цыганскаго шалаша былъ взятъ!..»
См?ялись тогда много въ австрійскомъ консульств? по поводу этой остроты моего отца; но къ алчности Петраки-бея съ того дня прим?шались еще и національная ненависть, и личная досада на весь нашъ родъ.
V.
Пока мой б?дный отецъ хлопоталъ и мучился на Дуна?, мы въ Загорахъ жили хорошо и спокойно.
Эпирскія п?сни родное село наше зовутъ «пустынное Франга?десъ»… Пусть такъ! Но я люблю его.
