Одиссей Полихроніадесъ

не иначе, какъ лицем?рно. Съ такими людьми онъ обращался еще хуже, ч?мъ съ другими, и одного изъ архонтовъ, обязаннаго ему подобнымъ образомъ, онъ своею рукой билъ гиппопотамовымъ бичомъ, пресл?дуя его съ л?стницы за то, что тотъ осм?лился сказать ему съ значительнымъ удареніемъ: «До сихъ поръ я думалъ, что консульство Франціи безусловно вліятельно въ конак? паши!»

Что касается до г. Бак?ева, то хотя его у насъ не считали ни способнымъ, ни энергическимъ челов?комъ, но, по крайней м?р?, никто не видалъ отъ него особыхъ оскорбленій, а всегда почти вид?ли желаніе помочь христіанамъ.

Понятно, посл? этого, какъ вс? вознегодовали и почти ужаснулись, услыхавъ, что Бреше оскорбилъ управляющаго русскимъ консульствомъ.

Однако очень скоро вс? мы узнали, что д?ло было не совс?мъ такъ… Бреше не ударилъ г. Бак?ева, онъ сказалъ ему только: «Я сейчасъ былъ у васъ на квартир? pour vous mettre la main sur la figure».

Что? хот?лъ сказать этимъ злой Бреше? Хот?лъ ли онъ передать по-французски презрительное восточное наше движеніе руки, когда мы говоримъ сердясь: «на вотъ теб?!» и накладываемъ всю ладонь на глаза противнику? Или онъ придумалъ этотъ странный оборотъ, желая зам?нить имъ слишкомъ ужъ грубое выраженіе «ударить васъ»? не знаю…

Но такъ или иначе, Бак?еву было нанесено этими словами глубокое оскорбленіе.

Вотъ какъ это было. Бак?евъ не ум?лъ жить по-своему, такъ жить, какъ жилъ г. Благовъ. Онъ не занимался живописью, не интересовался особенно нашими нравами, не любилъ утомляться ?здой верхомъ по горамъ, не восхищался круговыми плясками нашихъ паликаровъ и не смотр?лъ на нихъ по ц?лымъ часамъ, какъ Благовъ съ своего балкона. Бак?евъ не предпочиталъ общество глупенькой Зельхи?, безумнаго, подчасъ утомительнаго Коэвино и юродиваго дервиша Сулеймана обществу консуловъ. Бак?еву везд? нужна была Европа, везд? нужны были прекрасныя мостовыя; ему нуженъ былъ газъ, француженки, театръ (а Благовъ говорилъ архонтамъ: «Зач?мъ мн? театръ искусственный? Зд?сь у васъ живой!»). Конечно, при такомъ взгляд? на вещи Благову было весело въ Эпир?, а Бак?еву скучно. Бак?евъ давно уже отъ скуки очень часто пос?щалъ Бреше. Жена Бреше играла на фортепіано, которое для нея нарочно выписалъ мужъ изъ Корфу, и множество носильщиковъ за дорогую ц?ну несли его черезъ наши горы на плечахъ своихъ. Бак?евъ п?лъ недурно, и они вм?ст? съ мадамъ Бреше занимались музыкой. Часто видали ихъ вм?ст? вс?хъ трехъ на улиц? и, несмотря на косые глаза мадамъ Бреше, ея худобу и слишкомъ большой носъ, многіе воображали, что Бак?евъ къ ней питаетъ эросъ — счастливый или несчастный, этого люди не брались р?шить.

Г. Благовъ еще прежде не разъ сов?товалъ Бак?еву ходить туда какъ можно р?же. Онъ находилъ, что у Бреше н?тъ ни ума, ни познаній, ни в?жливости, и самъ онъ держалъ себя съ нимъ очень сухо, очень осторожно и вид?лся съ нимъ только по необходимости и р?дко. Въ город? давно у насъ ходили слухи о томъ, будто между Россіей и Франціей посл? Парижскаго мира состоялся секретный договоръ, чтобы во всемъ на Восток? д?йствовать заодно и согласно поддерживать другъ друга. Шептали наши архонты даже, что нав?рное есть предписаніе обоимъ консуламъ быть во всемъ гд? можно заодно. Было ли это предписаніе или н?тъ (я думаю тоже, что было), но г. Благовъ, несмотря на все свое личное отвращеніе къ Бреше, нер?дко поддерживалъ его въ Порт?, и въ д?лахъ у нихъ столкновеній никогда не было. Стараясь удовлетворить свир?паго француза во всемъ, что? прямо касалось службы, г. Благовъ являлся всегда одинъ изъ первыхъ, въ мундир?, поздравить его въ день рожденія императора и т. п., но въ частной жизни онъ удалялся отъ него, насколько могъ, не нарушая приличій. Никогда никто не видалъ ихъ вм?ст? на прогулк?; никогда Бреше не игралъ въ карты у Благова; об?далъ у него только съ другими консулами, очень р?дко. Я узналъ поздн?е, что Благовъ особенно сталъ осторожн?е съ Бреше и вм?ст? съ т?мъ сталъ меньше давать воли собственной вспыльчивости и гордости съ т?хъ поръ, какъ и ему случилось выслушать въ дом? Бреше две-три вещи, возмутившія его до нев?роятія.

Однажды говорили они о войн? и военныхъ подвигахъ, и Бреше сказалъ Благову:

— Вашъ Суворовъ, наприм?ръ, былъ генералъ дикій. Онъ д?лалъ разныя гримасы, чтобы забавлять свою орду!

У Благова на первый разъ достало столько выдержки, что онъ только отв?чалъ:

— Это правда! Мы за это его очень любимъ!

На такой отв?тъ г. Бреше не нашелъ уже новыхъ возраженій.

На другой разъ было хуже. Мадамъ Бреше начала безразсудно порицать вс?хъ христіанъ Востока — грековъ, сербовъ и болгаръ. Разсматривая одинъ рисунокъ Благова, она сказала:

— Правда, эти одежды красивы только на бумаг?, но въ натур? эти люди такъ грязны и такъ низки!..

— Вы находите? — отв?чалъ Благовъ спокойно, — Я не совс?мъ согласенъ; я нахожу, что они гораздо опрятн?е и во вс?хъ отношеніяхъ лучше европейскихъ рабочихъ (онъ не сказалъ французскихъ, но европейскихъ), которыхъ и я им?лъ несчастье вид?ть, — прибавилъ онъ потомъ.

Мадамъ Бреше вспыхнула и воскликнула:

— Вы хотите сказать о парижскихъ рабочихъ… О, эта б?дная Франція! Она подобно прекрасной женщин? въ высшемъ св?т?, которой вс? завидуютъ, потому что она мил?е и умн?е вс?хъ…

А Благовъ ничуть, повидимому, не сердясь и улыбаясь ей, сказалъ:

— Франція много изм?нилась. Красавица въ пятьдесятъ л?тъ не то, что? въ двадцать пять… Не правда ли?

Тогда вм?шался мужъ и грубо и прямо спросилъ:

— Вы разв? грекъ, monsieur Благовъ?

А Благовъ ему:

— Не грекъ, но, конечно, если бы мн? выбирать, то я скор?й желалъ бы быть грекомъ, ч?мъ парижаниномъ.

— Я позволю себ? сомн?ваться въ этомъ! — сказала мадамъ Бреше. (Хорошо, что это сказала она, а не мужъ.)

При этомъ разговор? присутствовали Коэвино и драгоманъ Кака?чіо. Они оба говорили, что онъ былъ веденъ тихо, даже съ улыбкой; но, глядя на лица и слыша тонъ обоихъ консуловъ, становилось непріятно и страшно. Во взглядахъ ихъ и въ тон? дышало столько сдержанной вражды и усилій воли, чтобы поб?дить въ себ? гн?въ и ненависть, что надо было изумляться, какъ они оба въ этомъ случа? хорошо влад?ли своими страстями.

Съ т?хъ поръ-то, какъ я сказалъ, Благовъ особенно сталъ остерегаться всякой близости съ Бреше и всякихъ разговоровъ съ нимъ, выходящихъ за черту необходимости. Предчувствуя возможность такого оскорбленія, котораго онъ простить будетъ не въ силахъ, честолюбивый молодой челов?къ не хот?лъ запутывать себ? карьеры какимъ-нибудь ненужнымъ затрудненіемъ, какою-нибудь громкою исторіей, которая могла кончиться быть можетъ и въ ущербъ его служб? (особенно, если эти слухи о тайномъ соглашеніи были справедливы). Онъ былъ вм?ст? съ т?мъ ув?ренъ въ своей энергіи и не считалъ нужнымъ раздражаться и возбуждать ее въ себ? безъ крайности. Этотъ челов?къ былъ удивительно даровитъ и обиленъ т?мъ, что? зовутъ рессурсы, богатъ разными средствами жить и вести трудную борьбу жизни челов?ческой.

Онъ и Бак?еву постоянно сов?товалъ д?лать то же и удаляться отъ Бреше. Но Бак?евъ не любилъ своего начальника и не слушался его; онъ, в?роятно, изъ зависти къ его способностямъ и быстрой карьер? (Благову было всего двадцать шесть л?тъ тогда), любилъ все д?лать вопреки ему и по-своему. Безъ Благова онъ во всемъ и безпрестанно сов?товался съ Бреше, во все его вм?шивалъ, былъ съ нимъ слишкомъ откровененъ и слабъ. Быть можетъ, для хода д?лъ оно было и недурно, въ томъ смысл?, что безъ Бреше, самъ по себ?, Бак?евъ и половины т?хъ удовлетвореній для консульства не находилъ бы у турокъ, которыя онъ получалъ съ помощью французскаго консула. Это такъ; и т? люди у насъ, которые прежде всего судятъ о политическомъ результат?, хвалили Бак?ева за это. Нашъ почтенный и простодушный Би?чо Бакыръ-Алмазъ, глядя на то, какъ ухаживалъ Бак?евъ за Бреше, говорилъ, стуча себя по обыкновенію пальцемъ по виску (понимаемъ мы! все понимаемъ!..) «Да, эффенди мой! Россія — государство! государство, эффенди мой!.. Гд? львинаго зуба н?тъ, лисій хвостъ ум?етъ себ? привязать!..»