его дурными манерами; какъ политическаго агента Благовъ остерегался французскаго консула и ненавид?лъ его особенно, какъ представителя французской демократіи, которая была въ его глазахъ въ гражданскомъ смысл? олицетворенная плоскость и грязь.
Между этими тремя упрямыми, самолюбивыми и вліятельными коллегами, какъ ручей между камнями и колючими кустами, струился толстый Ашенбрехеръ, пріятно и уклончиво извиваясь и журча…
Въ м?стную политику м?шаться д?ятельно, а не только наблюдательно, онъ былъ бы очень радъ, но что? ему было д?лать?.. Конечно, можно со временемъ привлечь и всю Албанію къ великой имперіи Габсбурговъ, им?ющей раскинуть мощь свою до самыхъ Вратъ Блаженства76!.. Но… теперь? Что? д?лать въ Эпир?, гд? н?тъ славянъ? Разв? изр?дка-изр?дка спросить у грековъ — и то даже не офиціозно, а какъ-то такъ — спросить у нихъ: «Согласились ли бы вы быть когда-нибудь подданными австрійскаго императора?» Хорошо еще, если грекъ отв?титъ на это уклончиво: «Наши люди, г. консулъ, слишкомъ не образованы, чтобы не бояться католицизма». А иной скажетъ и прям?е: «Н?тъ, грекъ такъ свободолюбивъ и гордъ въ своей народности, что по охот? и съ любовью онъ подниметъ тяжесть только одной великой короны, короны особаго византійскаго императора». Интернунцій не поддерживаетъ въ распряхъ съ турками и строго велитъ агентамъ справляться самимъ на м?ст? достойно и умно. Интернунцій Прокешъ-Остенъ самъ постар?лъ, совс?мъ пожелт?лъ и, кажется, думаетъ только о томъ, какъ бы ему спокойно наслаждаться въ Константинопол?. Ходитъ по утрамъ на дачи къ молодымъ посланницамъ, читаетъ съ ними н?мецкихъ поэтовъ; на балахъ старается вс?хъ дамъ, подъ предлогомъ старости своей, брать за обнаженныя руки выше локтя и вздыхаетъ, говоря: «Какъ печально им?ть молодое сердце въ престар?ломъ т?л?!»
Великую имперію Габсбурговъ разбили недавно въ прахъ эти наглые французы подъ Сольферино и Маджентой, и молодой императоръ вынужденъ былъ просить мира у в?нчаннаго кондотіери и обниматься съ нимъ… А мадамъ Ашенбрехеръ молода б?дная и беременна уже шестымъ ребенкомъ… А жалованье меньше, ч?мъ у другихъ консуловъ… Подданныхъ почти н?тъ въ Эпир?, и легкаго, простительнаго оборота даже какого-нибудь не дождешься…
И вотъ ручей журчитъ и льется миротворствуя… Онъ со вс?ми хорошъ. У Леси онъ негодуетъ на пильщиковъ Вувусы, на грязныя интриги панславизма; у Благова онъ до слезъ см?ется надъ птичкой и надъ вопросомъ: «Какъ вы с?ли, птичка?» и восклицаетъ: «О! какъ это остроумно! Какъ изящно! Сколько правды! О! нашъ добрый monsieur Леси!»
У Бреше онъ тоже ропщетъ на пильщиковъ Благова и см?ется надъ птичкой Леси, но сверхъ того онъ жалуется на пашу, на то, что онъ перестаетъ помнить, что? такое консульскій корпусъ, котораго doyen monsieur Бреше (потому, что онъ давн?е вс?хъ въ этой стран?); онъ говоритъ, что туркамъ нужны то шпоры, то узда, что они грека, им?ющаго честь быть австрійскимъ protege, ввергли вчера въ тюрьму, не спросясь у предс?дателя древней имперіи Габсбурговъ.
И господину Бреше пріятно, что чуть не вся Австрія у ногъ его и простираетъ къ нему руки; онъ ?детъ въ Порту, и шпоритъ стараго и добраго пашу, и подтягиваетъ и ворочаетъ жестоко узду въ надменныхъ, но безсильныхъ устахъ его Ибрагима!..
Теперь какъ быть?.. Бреше увлекся черезъ м?ру… Надо спасти его отъ непріятности… а завтра онъ въ свою очередь поможетъ католической Австріи и уничтожитъ кого-нибудь въ угоду ея агенту, а мы представимъ посл? интернунцію: вотъ какъ искусенъ тонкій Меттернихъ Эпира… и будетъ прибавка, и для милой madame Ашенбрехеръ будетъ легче и пріятн?й жить на св?т?. Вотъ другому его австрійскому же товарищу, в?роятно за разныя подобныя этому заслуги, въ другомъ город?, дало правительство монополію или иную выгодную привилегію при торговл? табакомъ съ Турціей… Что-то въ этомъ род?… И онъ воздвигъ себ? пріятный и пом?стительный каменный домъ зеленаго цв?та, убралъ его розовыми лаврами и живетъ хорошо, несмотря на то, что его супруга еще бол?е ч?мъ madame Ашенбрехеръ «какъ плодовитая лоза въ дом? своемъ, и д?ти его какъ масличныя в?тви вокругъ его трапезы». Надо также помнить, что Бак?евъ секретарь, а не консулъ. А это великая разница! У Бак?ева н?тъ помазанія дилломатическаго, онъ ничего не представляетъ; онъ не агентъ, онъ чиновникъ, employe… «Пинейро-Ферейра», Мартенсъ и др. согласны въ томъ, что les bons offices» и т. д. Словомъ, надо, чтобы Бреше помогъ подданнаго австрійскаго завтра выручить изъ тюрьмы… Возвышая Бреше, возвышаемъ весь консульскій корпусъ.
Надо смягчить Благова прежде, ч?мъ онъ можетъ быть приметъ какія-нибудь м?ры. Надо придать этому д?лу частный, личный характеръ. Съ этою же ц?лью и самъ Бреше, какъ не им?ющій ничего личнаго противъ Благова, посп?шилъ ему сд?лать утромъ визитъ.
Корбетъ де-Леси съ трудомъ соглашается итти вм?ст? къ Благову. Онъ находитъ, что Бреше вовсе не правъ, а что Бак?евъ правъ вполн? (Бак?евъ съ турками д?йствовалъ посредствомъ «bons offices» по д?лу контрабанды. Онъ не шпорилъ ихъ, не оскорблялъ!); итти онъ идетъ; если только самъ Благовъ не начнетъ. Онъ предполагаетъ только, что «будетъ в?роятно отв?чать въ примирительномъ дух?, если бы случайно г. Благовъ самъ завелъ р?чь объ этой распр?, достойной сожал?нія!..» (Быть можетъ старичокъ былъ бы и радъ, чтобы молодой левъ московскій и старый, исхудалый отъ злости тигръ парижскаго плебейства схватились бы при немъ и растерзали бы другъ друга, и чтобы на м?сто ихъ прі?хали бы другіе агенты, какой-нибудь тяжкій славянскій телецъ и какая- нибудь тихая іезуитская лисица, которой и поживы не будетъ среди лукаваго и бойкаго эпирскаго народа! Быть можетъ и объ этомъ думала британская старушка.) Что? д?лалъ нашъ б?дный эллинъ, нашъ медлительный Киркориди? Онъ р?шилъ, что онъ не отд?лится отъ товарищей и будетъ поддерживать ихъ настолько, насколько будетъ выгодно для общаго примиренія. Ему больше нежели кому-нибудь необходимы единеніе и сила консульскаго корпуса, ему, который самъ лично и уменъ, и очень твердъ, но государственно такъ слабъ предъ турецкою системой своевластія!
Когда вс? (кром? Бреше) собрались въ пріемной Благова, наверху, неожиданно туда пришелъ Бак?евъ. Неожиданный отт?нокъ… При оскорбленномъ не такъ удобно говорить, что его надо принести въ жертву оскорбителю, или по крайней м?р? отвлеченной сил? консульской корпораціи.
Благовъ пришелъ очень веселый и нарядный; точно ничего не случилось.
Ашенбрехеръ, который уже усп?лъ узнать о томъ, что Благову дали св. Станислава 2-й степени, началъ первый прежде всего съ увлеченіемъ его поздравлять и, обратясь ко вс?мъ присутствующимъ, воскликнулъ радостно и съ незлобивою какою-то завистью (какъ выражался посл? самъ Благовъ).
— Два креста и одна медаль… Два креста и одинъ изъ нихъ уже командорскій! У такого молодого челов?ка! Признаюсь, пріятно служить такому правительству! Два креста и одна медаль!
Потомъ и Леси, поздравивъ Благова съ тонкою, в?жливою и сухою улыбкой дипломатіи на гладко выбритыхъ устахъ, началъ такую р?чь:
— Холодно! Морозъ значительный. Самые пожилые изъ жителей Янины съ трудомъ могутъ припомнить то время, когда озеро подергивалось льдомъ. Но нын? оно подергивается все бол?е и бол?е…
Онъ остановился, соображая, что? еще было бы тутъ приличн?е прибавить…
Ашенбрехеръ сп?шитъ вм?шаться и говоритъ Благову:
— Вамъ было очень холодно, в?роятно, ?хать этою ночью. Вы такъ сюда сп?шили. Хотя, конечно, русскія привычки…
— Не скажу, — говоритъ Благовъ, — чтобы мы были привычн?е къ холоду зд?шнихъ людей… Зд?сь и въ Италіи люди зябнутъ въ домахъ зимой и очень довольны; а мы на юг? не знаемъ, что? д?лать иногда отъ стужи…
Леси продолжаетъ настойчиво и возвышая голосъ съ н?которою досадой:
— Самые престар?лые жители города Янины съ величайшимъ трудомъ вспоминаютъ о мороз?, который въ отдаленное время под?йствовалъ даже на воды озера…
