Одиссей Полихроніадесъ

Онъ пріостановился еще разъ; но Благовъ вдругъ ему на это:

— Да! а я хот?лъ спросить у васъ, monsieur Леси, правда ли, что? я прочелъ недавно о вашемъ Нана- Саиб?, что онъ будто бы чуть не наканун? возстанія въ Индіи танцовалъ очень хорошо на балахъ съ англійскими дамами?

Вообрази себ? положеніе Леси! Вся нить его метеорологическихъ наблюденій была прервана; все разстроилось; онъ замолчалъ, выпрямился, заложилъ вдругъ пальцы за жилетъ и отв?чалъ Благову значительно:

— Monsieur Благовъ, на этотъ вопросъ я могу отв?тить вамъ только одно… Что я не знаю объ этомъ ничего.

Ашенбрехеръ опять струится между терновыми кустами… Онъ говоритъ о томъ, что въ Россіи зимой, слышно, очень пріятно, что л?са въ ине? и санки, дымящіяся печи и златоверхія колокольни придаютъ стран? въ такіе дни какую-то волшебную поэзію, которой н?тъ въ южныхъ странахъ…

— Да! — прибавляетъ онъ ласкательно, — всякая цивилизація им?етъ свою оригинальную прелесть. Такъ и русская цивилизація.

Благовъ благодаритъ его за «цивилизацію» Россіи легкою улыбкой и продолжаетъ дразнить Леси:

— Мн? понравился этотъ Нана-Саибъ… Вотъ это точно оригинальная цивилизація, предъ которой нашъ русскій иней ничто!

Леси молчитъ и смотритъ на часы, не довольно ли этихъ bons offices?

Ашенбрехеръ опять о сн?гахъ и объ одномъ итальянц?, который замерзъ въ Россіи, и опять спрашиваетъ:

— Скажите, mon cher monsieur Blagow, во сколько часовъ вы совершили свое знаменитое путешествіе отъ Арты до Янины?

Бак?евъ въ волненіи, ему хочется, чтобы разговоръ скор?е сталъ откровенн?е… Чтобы заговорилъ хоть кто-нибудь о немъ и о Бреше…

Онъ вдругъ врывается некстати въ бес?ду.

— Monsieur Благовъ ужасно сп?шилъ; онъ ?халъ такою ужасною ночью всего семь часовъ, и я, конечно, не знаю, какъ выразить ему мою признательность…

Никто ему не отв?чаетъ, а Благовъ говоритъ только Ашенбрехеру очень веселымъ тономъ:

— Я люблю иногда, сознаюсь въ этой слабости, разныя трудности и сильныя ощущенія.

Киркориди, пока т? говорятъ, въ сторонк? жметъ кр?пко руку Бак?еву и шепчетъ ему очень глухо, очень глухо:

— Какъ вы себя чувствуете? Здоровы ли вы?

— Вы знаете, — тихо и мрачно отв?чаетъ Бак?евъ.

— Такъ! такъ! что? д?лать!.. — еще глуше шепчетъ ему по-гречески Киркориди подъ шумъ другихъ голосовъ; и прибавляетъ еще тише по-итальянски и со вздохомъ: «Prepotenza!»

На лиц? его широкомъ, спокойномъ, огромномъ и невозмутимомъ Благовъ издали, несмотря на молчаніе его, читаетъ:

— Не сердитесь на меня, вы, русскіе, что и я съ ними пришелъ… Вы знаете: Булгарисъ, англійская партія… Іоническія острова… Еврей Пачифико… А я проигралъ вчера немного въ карты…

Такъ рассказывалъ гораздо посл? обо всемъ этомъ самъ Благовъ при мн?, и этотъ разсказъ его былъ восхитителенъ! Онъ шутя ув?рялъ, будто бы ему даже казалось, что Киркориди подмигивалъ ему глазомъ въ сторону Іоническихъ острововъ, гд? тогда еще царили т? самые красные мундиры, изъ которыхъ выкроилъ себ? куртку нашъ садовникъ Христо, столь св?дущій въ политик?.

Такъ кончилось нич?мъ это сов?щаніе; Корбетъ де-Леси ушелъ, негодуя слегка за Нана-Саиба и еще больше за оригинальную его цивилизацію, за нимъ ушли и остальные.

XII.

Время завтрака давно уже прошло. Консулъ былъ в?роятно сытъ еще съ утренняго чая; а мы съ Бостанджи-Оглу все сид?ли въ канцеляріи, въ ожиданіи, и н?сколько разъ то пили турецкій кофе, чтобы заглушить на минуту голодъ, то ?ли понемногу одинъ хл?бъ, чтобы не испортить совс?мъ себ? аппетита къ об?ду, на который я непрем?нно над?ялся быть приглашенъ.

Скоро пришелъ къ намъ Коэвино. Онъ, не снимая шляпы и почти не кланяясь, спросилъ у насъ:

— Принимаетъ ли теперь господинъ Благовъ?

Ему сказали, что наверху консульское сов?щаніе по д?ламъ, но Бостанджи-Оглу прибавилъ, что г. Благовъ приказалъ задержать его на об?дъ непрем?нно, если онъ придетъ:

— Онъ очень желаетъ скор?е васъ вид?ть, — сказалъ ему Бостанджи.

Докторъ с?лъ у мангала, снялъ шляпу и перчатки и н?сколько времени сид?лъ молча, крайне печальный и задумчивый. Только брови его дергались надъ унылыми, потухшими очами. Но вдругъ онъ оживился, всталъ и воскликнулъ:

— Ха-ха! ха-ха! консула! Tres bien! Tres bien! Теперь наверху сов?щаніе. Благовъ не уступитъ и не до?лжно… Могу сказать, что у него есть тактъ.

Бостанджи-Оглу, который при всемъ ничтожеств? своемъ любилъ не хуже другихъ подстрекать доктора на разныя его выходки, зам?тилъ:

— Бреше ужасно нев?жливъ и ему оскорбить челов?ка не значитъ ничего.

Докторъ продолжалъ, одушевляясь все бол?е и бол?е.

— Французскій умъ! Французская в?жливость! Гд? она? Я ихъ не вижу въ Бреше… Бреше! Французское нев?жество, французская грубость… Какое сравненіе съ моимъ Благовымъ (и лицо доктора сд?лалось внезапно мило и пріятно, глаза его стали сладки и томны). Благовъ, это истинная цивилизація, это порода. C’est la race… la race (онъ опять ожесточился и наступалъ грозно на насъ, чтобы показать силу аристократіи и породы). Мать — княгиня, влад?тельной скандинавской крови. А? могу сказать — Рюрикъ!.. А? Не такъ ли? Рюрикъ… Было три князя: Рюрикъ, Синеусъ и Труворъ… Ха, ха, ха, ха! Я все это изсл?довалъ… Я знаю больше твоихъ учителей, Одиссей мой милый, а? Скажи? больше? а, скажи, больше?

— Больше, докторъ, гораздо больше.

— Рюрикъ, Скандинавы, les Varengiens… А? Les varengiens… Какія имена! они служили у византійскихъ императоровъ… C’est la race! Взгляните на походку (и докторъ шелъ къ дверямъ, шелъ отъ нихъ опять къ намъ стойко и прямо, съ н?сколько военнымъ отт?нкомъ — это былъ Благовъ).

Потомъ, вдругъ разразившись на мгновеніе хохотомъ, топотомъ и крикомъ, онъ подошелъ ко мн? тихо и сказалъ съ глубокимъ отвращеніемъ и почти съ жалостью:

— А monsieur Бреше? Онъ въ Азіи прежде ?здилъ какъ commis-voyageur… приказчикъ, шелковыхъ червей скупалъ. Червей! червей! — продолжалъ онъ съ негодующимъ укоромъ. — Онъ дипломатъ теперь… Червей… Отецъ Благова, вотъ взгляни сюда, густыя эполеты… Трикантонъ77 съ б?лымъ плюмажемъ… Конь лихой… Кресты и ленты Государя! Борецъ противъ la grande armee (и докторъ поднималъ надъ головой моей палку, какъ бы желая доказать мн? ощутительно, до чего былъ властенъ и могучъ покойный отецъ Благова).

Онъ прибавилъ еще: — Татарскій князь крестился н?сколько в?ковъ тому назадъ, онъ былъ добръ какъ ангелъ, и русскіе его называли «Сильно-благъ», а? Каково это? «Сильно-благъ!» Потомъ боярскій родъ Благовыхъ!

Долго размышлялъ Коэвино надъ прекраснымъ именемъ «Сильно-благъ». Мы ждали, что? будетъ дальше. И вотъ постепенно, сразу почти незам?тно, докторъ сталъ изм?няться; онъ какъ будто сд?лался короче, сгорбился, пошелъ по комнат? медв?демъ, лицо его поглуп?ло, опухло, и онъ заговорилъ грубо:

— А вотъ отецъ Бреше… V’la! ben! Блуза грязная, деревянные сабо, колпакъ на голов? ночной и вилы, и вилы! И вилы… и вилы!.. И онъ вилами этими тащитъ с?но! И онъ этими вилами с?но пихаетъ!

И, схвативъ съ дивана подушку, докторъ началъ съ хохотомъ подпирать мн? ею бокъ и притиснулъ меня къ ст?н?, и радостно и все съ грубымъ лицомъ рев?лъ на меня:

— А онъ вилами с?но взваливаетъ!

Мы съ Бостанджи-Оглу до слезъ см?ялись, и докторъ казался тоже счастливъ. Онъ успокоился, с?лъ и