сталъ опять хвалить русскихъ и Благова, говорилъ много, потомъ началъ проводить параллель между самимъ собою и Благовымъ:
— Оба артисты, оба поэты, оба люди хорошаго общества, оба люди съ энергіей и съ фантазіей.
Долго наслаждался докторъ, проводя эту параллель, которая ему очень льстила, и наконецъ, обратясь къ Бостанджи-Оглу, спросилъ его весело:
— Скажи мн?, мой дорогой Бостанджи-Оглу, разв? я не правъ? а? Разв? я не правъ? Разв? между мною и Благовымъ н?тъ н?коего существеннаго, такъ сказать, сходства,
Бостанджи-Оглу молчалъ и улыбался не безъ смущенія.
— А? Разв? н?тъ? а? разв? н?тъ? Скажи, будь в?чно живъ и здоровъ, мой милый.
— Какъ вамъ сказать? — отв?тилъ не см?лымъ голосомъ Бостанджи-Оглу. — Ну н?тъ, я думаю, что вамъ далеко, слишкомъ далеко до господина Благова! Ничего и похожаго н?тъ.
О! если бъ я могъ изобразить теб? живо внезапное оц?пен?ніе доктора… Его внезапное краснор?чивое молчаніе!.. Только брови его заиграли и черные глаза стали мрачны какъ могила…
Бостанджи-Оглу, я вид?лъ, немного испугался…
Докторъ над?лъ шляпу, над?лъ перчатки, еще постоялъ и вдругъ стукнувъ объ полъ тростью воскликнулъ:
— Подлецъ! Побродяга! Дуракъ… Скотина!.. Скотина!
Киръ-Ставри отворилъ двери изъ с?ней и смотр?лъ съ удивленіемъ…
Докторъ еще разъ повторилъ: «Босоногая тварь! Дуракъ!» — и, отстраняя кавасса издали мановеніемъ руки отъ двери, вышелъ изъ нея царемъ.
Мы остались въ недоум?ніи.
Киръ-Ставри спросилъ съ язвительностью:
— Опять въ него б?съ вселился?..
Бостанджи-Оглу былъ очень оскорбленъ и сказалъ мн? и Ставри:
— Не самъ ли онъ подлый челов?къ? За что? онъ меня такъ оскорбилъ? Хочетъ, чтобъ я его вровень съ господиномъ Благовымъ ставилъ. Разв? что такъ… а? Погоди ты, я тебя заставлю у себя просить прощенія… Консулъ у насъ справедливый. Разв? онъ позволитъ всякому оскорблять его чиновниковъ въ канцеляріи, и тогда еще, когда они его честь и достоинство защищаютъ!.. Будетъ этому Коэвино ана?емскому отъ Благова! Посмотри, Одиссей…
Въ это время консулы окончили свой визитъ и ушли, и Бак?евъ сп?шно сошелъ къ намъ внизъ въ канцелярію и принесъ н?сколько бумагъ. Онъ былъ гораздо весел?е прежняго.
— Консулъ вел?лъ сейчасъ переписать вотъ это, — сказалъ онъ, показывая бумагу Бостанджи-Оглу. — Надо намъ поскор?й усп?ть… Не можетъ ли и Одиссей помочь?
Почеркъ у меня былъ твердый, крупный и красивый. Съ французскаго я списывать уже могъ почти безъ ошибокъ, если черновая рукопись была разборчива. Я всталъ и написалъ для прим?ра одну строку.
Г. Бак?евъ воскликнулъ:
— Да это превосходно! Вы лучше меня пишете… Садитесь… Вотъ вамъ все… Эти два циркуляра спишите…
Никогда я не видалъ Бак?ева такимъ оживленнымъ или взволнованнымъ; онъ подалъ намъ съ Бостанджи-Оглу черновыя; себ? оставилъ самую большую бумагу и хот?лъ было писать, но вдругъ остановился и сказалъ:
— Н?тъ! подождите, надо вамъ прочесть, что? monsieur Благовъ пишетъ этому Бреше… Слушайте!
И онъ прочелъ намъ громко:
«Г. консулъ, съ удивленіемъ узналъ я, по возвращеніи моемъ въ Янину, что вчерашняго дня вы позволили себ? въ присутствіи г. Корбетъ де-Леси, англійскаго консула, «une action inqualifiable» относительно управляющаго въ мое отсутствіе русскимъ консульствомъ, г. Бак?ева. Я не вхожу въ разсмотр?ніе побужденій, которыя могли внушить вамъ подобныя выраженія, и не мое д?ло разсматривать теперь, какое консульство было прав?е, то ли, которое, снисходя къ проступку подданнаго, искало дружескимъ путемъ облегчить его заслуженное наказаніе, или то, которое хот?ло защищать контрабанду въ пред?лахъ дружественной державы; зд?сь я считаю долгомъ лишь сообщить вамъ, г. консулъ, что оскорбленіе, нанесенное г. Бак?еву по поводу д?ла юридическаго и въ иностранномъ консульств?, касается не только лица г. Бак?ева, но самого Императорскаго консульства, коимъ онъ въ то время зав?дывалъ. Не считая возможнымъ оставить безъ вниманія подобный поступокъ вашъ, я предупреждаю васъ о томъ, что вс? сношенія, какъ офиціальныя, такъ и личныя, будутъ прерваны между вв?реннымъ мн? и французскимъ консульствами до т?хъ поръ, пока мы не получимъ блистательнаго удовлетворенія».
Въ томъ же смысл?, но гораздо короче, написалъ Благовъ циркуляры вс?мъ другимъ консуламъ.
Когда я впосл?дствіи больше ознакомился съ обычаями и уставами консульствъ, мн? стало казаться, что циркуляровъ этихъ вовсе не нужно было писать никому. Что это было или лишнее увлеченіе Благова, всл?дствіе того, что все-таки онъ былъ еще молодъ и сравнительно не очень давно служилъ, а случай былъ довольно р?дкій; или у него была какая-нибудь особая ц?ль, особое желаніе придать всей этой исторіи больше шума и офиціальности, чтобы возвратъ къ примиренію безъ полн?йшаго покаянія француза былъ трудн?е. Р?шить этого я и теперь не берусь; но это и не важно. Важенъ былъ, во всякомъ случа?, фактъ офиціальнаго разрыва при т?хъ слухахъ о тайномъ и т?сномъ дружескомъ согласіи, которые такъ твердо держались въ город?.
Кончивъ свою главную бумагу, ноту къ Бреше, Бак?евъ сп?шилъ нести ее наверхъ и насъ все торопилъ, говоря: «Готовы ли вы? Не старайтесь слишкомъ! Скор?е…» Но дверь отворилась, и самъ консулъ вошелъ въ канцелярію.
Какъ только онъ увид?лъ меня, лицо его выразило удовольствіе, и, протягивая мн? руку, онъ сказалъ своимъ звучнымъ голосомъ: «А! Здравствуй! здравствуй! Загорскій мой риторъ!.. Очень радъ… очень радъ!» И подставилъ мн? даже щеку свою, къ которой я съ благогов?ніемъ и радостью приложился.
Потомъ онъ с?лъ, перечелъ еще разъ наши бумаги и сталъ подписывать ихъ, говоря со мною въ то же время:
— Я отца твоего жду. Напиши ему и поздравь… Тотъ первый драгоманъ, который былъ зд?сь прежде, остается въ Константинопол?, а твой отецъ будетъ первымъ, если только не поздн?е м?сяца вернется… Иначе я не могу… Такъ и напиши ему и прибавь, что я ждать терп?ть не могу никого.
И, обратясь къ г. Бак?еву, консулъ прибавилъ еще:
— Я люблю его отца. Я в?рю ему, онъ говоритъ д?ло, а не фразы. Вопросъ не въ
Такъ говорилъ Благовъ объ отц? моемъ. Бак?евъ сп?шилъ соглашаться съ нимъ во всемъ. Я вид?лъ, что Бак?евъ теперь при консул? вовсе уже не тотъ прежній Бак?евъ, котораго я зналъ, когда онъ, величаво развалясь на соф?, говорилъ отцу моему: «а!
