Одиссей Полихроніадесъ

Освободившись отъ этихъ людей, г. Благовъ обратился ко мн? и сказалъ:

— Когда же об?дъ наконецъ?.. Поди, Одиссей, вели подавать кушать. Позови Зельху? и узнай, будетъ ли докторъ Коэвино или н?тъ… (Отчего же онъ не сказалъ намъ съ тобой кушать, а кушать просто. Н?тъ! Видно большая разница ему быть у насъ въ Загорахъ, и ему ?сть нашъ хл?бъ, или зд?сь мн? быть у него въ дом? и мн? ?сть его хл?бъ!)

Однако, прежде ч?мъ я усп?лъ выйти, на галлере? показался киръ-Маноли съ докладомъ:

— Эффенди, старичокъ Мишо!

За Маноли шелъ согбенный старичокъ. Г. Благовъ вдругъ вышелъ самъ на холодную галлерею и воскликнулъ съ самымъ радостнымъ видомъ, простирая руки:

— А, капитанъ Мишо!.. Милости просимъ… Милости просимъ. Очень радъ!..

Мишо былъ вотъ какой старикъ: во-первыхъ онъ весь былъ только двухъ цв?товъ — б?лый съ краснымъ. Одежда вся: фустанелла, косматая флоката79, чулки; усы, брови, волосы были б?лые; кожа на лиц? — и та была какъ воскъ, зрачки глазъ его даже были очень св?тлые; только феска, башмаки, которые онъ снялъ за дверью, кушакъ на фустанелл?, губы и в?ки старческія, вовсе безъ р?сницъ, были красныя. Онъ служилъ когда-то слугой у самого Али-паши и у д?тей его. Когда Али-пашу убили по приказанію султана, сыновей и приближенныхъ его ввергли въ тюрьму, въ томъ числ? и молодого Мишо. Каждый день входили въ тюрьму люди султанскіе, брали по два, по три челов?ка и р?зали ихъ; остальные ждали своей очереди; ждалъ и Мишо. Но р?шеніе изм?нилось: темницу отворили и вс?хъ остальныхъ отпустили на волю. Съ т?хъ поръ Мишо жилъ въ Эпир?, разбогат?лъ, женился, овдов?лъ и жилъ по-старинному теперь, не б?дно, но сурово; жилъ одинъ въ своемъ собственномъ большомъ уже постар?вшемъ и холодномъ архонтскомъ дом?. Вс?, кто смотр?лъ внимательно на этого низкаго ростомъ и согбеннаго старичка съ б?лыми бровями и красными в?ками, въ простой, но чистой и красивой арнаутской одежд?, думали про себя: «Чего не видалъ этотъ челов?къ! Чего бы не могъ онъ разсказать, если бъ онъ ум?лъ понимать и ц?нить то, что? вид?лъ! Онъ зналъ мрачнаго героя нашего Марко Боцариса и п?лъ быть можетъ вм?ст? съ нимъ унылыя и жестокія п?сни горцевъ подъ звуки тамбуры. Онъ зналъ в?роятно т?хъ самыхъ женщинъ, которыя кинулись въ пропасть съ силіотскихъ высотъ. Мимо него самого, когда онъ сид?лъ на двор? Али- паши съ другими его молодцами (безъ разбора турками, арнаутами и греками, лишь бы были лихіе), прошелъ, быть можетъ, пос?щая сатрапа, лордъ Байронъ, съ такимъ пламеннымъ чувствомъ восп?вшій нашъ полудикій Эпиръ!.. Мишо, можетъ быть, говорилъ часто съ самимъ Али-пашой; онъ можетъ быть мылъ ему ноги; онъ зналъ вс?хъ его женъ, одалисокъ, фаворитокъ… Кто знаетъ! Кто знаетъ тайны этихъ по нравамъ уже столь отдаленныхъ отъ насъ временъ! Временъ сладострастныхъ и кровавыхъ, и пастушески- простодушныхъ и христіански-восторженныхъ? Быть можетъ этотъ старецъ, такой строгой, правильной православной жизни, такой набожный, серьезный, молчаливый, можетъ быть, и онъ былъ одно время въ числ? т?хъ красивыхъ отроковъ и юношей, которые въ шубкахъ, расшитыхъ великол?пнымъ золотымъ янинскимъ шитьемъ, веселили одряхл?вшаго, толстаго, но все еще страшнаго повелителя, танцовали, обнимались при немъ и, ц?луясь съ избранными имъ самимъ для этой пот?хи д?вицами его гарема…

Такъ думали многіе, взирая на угрюмаго старца. Такъ думалъ конечно и Благовъ, оказывая ему всякое вниманіе и почтеніе и стараясь всячески отъ него что-нибудь выспросить. Но старикъ былъ не только угрюмъ, онъ былъ нестерпимо скученъ въ своемъ загадочномъ молчаніи… И заставить его говорить о прошедшемъ было очень трудно.

— Многое было! много разныхъ вещей! — такъ любилъ онъ отв?чать, вздыхая слегка.

Почти такъ случилось и теперь.

Благовъ посадилъ его въ лучшія кресла у печки и самъ с?лъ, чтобы не ст?снять и не смущать его (старику было бы мучительно сид?ть передъ стоящимъ консуломъ).

— Что? новаго, капитанъ Мишо? Что? новаго въ город?? — спрашивалъ онъ ласково.

Старикъ усм?хнулся чуть-чуть.

— У меня новое? — переспросилъ онъ. — Я и старое все забылъ ужъ…

Однако потомъ прибавилъ (вниманіе Благова в?роятно возбудило наконецъ и его):

— Вотъ на тебя радуюсь, что ты такой молодецъ. Твой предм?стникъ былъ хорошій дипломатъ, почтенный челов?къ; мы его любили; но онъ былъ изъ нашихъ керкирейцевъ, грекъ… А я вотъ радуюсь, что настоящаго русскака тебя перваго вижу… Не уступай никому… Пусть дрожатъ… Хорошо ты д?лаешь!.. Живи и здравствуй за это!..

— Холодно очень, — сказалъ Благовъ. — Говорятъ, озеро мерзнетъ… Не помните ли вы, капитанъ Мишо, когда было замерзши озеро зд?сь?

— Помню. Разъ было. Это было давно, — отв?чалъ капитанъ и, снова со вздохомъ опустивъ голову, погрузился въ молчаніе.

— Какъ же переходили черезъ него на островъ тогда? В?дь тамъ люди въ деревн? и монахи живутъ? — спросилъ консулъ.

— Не помню, — отв?чалъ Мишо.

— Не помните, носили имъ провизію? — спросилъ Благовъ.

— Не помню, — отв?чалъ Мишо.

Посл? этого онъ всталъ, сказавъ: «Сниму я съ тебя бремя80… Теб? и кушать пора…» тронулъ слегка руку Благова, над?лъ за дверями башмаки и согнувшись пошелъ себ? тихонько къ л?стниц?. Благовъ проводилъ его до самой л?стницы.

Кольйо доложилъ, что об?дъ готовъ. Я посп?шно спустился внизъ, кликнулъ Зельху?, вел?лъ итти ей наверхъ кушать, а самъ, порядочно пристыженный и голодный, пошелъ тихо по улиц? домой, не постигая, что? такое сд?лалось съ Благовымъ. И почему онъ, который и въ Загорахъ у насъ былъ такъ хорошъ со мной, и зд?сь сказалъ мн? при первой встр?ч?: «Очень радъ, очень радъ!» съ такимъ же радушіемъ, какъ и старику Мишо — почему онъ не хочетъ теперь сказать мн? такое пустое слово: «Одиссей, пойдемъ кушать со мной!»

Я зналъ, что въ это время дня у отца Арсенія кром? хл?ба и чернаго кофе я ничего не найду и въ кавасской комнат? или въ кухн? Благова я бы могъ по?сть хорошо, но предпочелъ уйти домой. Не то, чтобъ я гордился предъ кавассами или поваромъ. Въ Загорахъ я привыкъ об?дать за однимъ столомъ съ работникомъ нашимъ, старымъ Константиномъ, и бабушка моя Евге?нко Стилова, хоть и богатая женщина въ своемъ сел?, была нич?мъ почти не выше и не образованн?е старушки съ турецкою бумагой въ шерстяномъ чулк?, которая пришла въ Янину доставать себ? паспортъ у русскаго консула… Не гордость предъ слугами консула, а стыдъ предъ ними и предъ собой, что Зельха? какая-нибудь приглашена наверхъ, а меня онъ не пригласилъ, вотъ что? заставило меня скрыться скор?й и предпочесть скудную пищу священника обильному об?ду въ консульской кухн?…

Я шелъ мимо тихо и печально, размышляя объ этомъ, какъ вдругъ услыхалъ, что кто-то б?житъ за мной по улиц? и кричитъ: — «Одиссей! Одиссей!» Я оглянулся и увидалъ маленькаго Але?ко.

Онъ сказалъ мн? такъ: «Куда ты ушелъ? Большой консулъ спрашиваетъ тебя. Об?дать иди». Я пошелъ назадъ и, если я отказываюсь описать теб? мою радость, такъ это потому, что она была неизобразима.

И теперь еще я объ этомъ об?д? вспоминаю съ удовольствіемъ. За этимъ об?домъ объяснилось для меня много. Р?шилась и судьба моихъ оскорбителей, сеиса и софты!

XIII.

Об?дъ нашъ не былъ веселъ. Для меня (да, для меня только) онъ былъ пріятенъ и остался особенно памятнымъ, потому что г. Благовъ доказалъ мн? ясно, какъ ошибался я, обвиняя его въ забвеніи об?щаній и въ чрезвычайной гордости противу меня, все-таки архонтскаго сына, котораго онъ хот?лъ не только принять въ домъ свой, но и веселить въ город?; какъ веселитъ и ут?шаетъ старшій другъ или старшій родственникъ друга и родственника младшаго.

Понявъ при этой второй нашей встр?ч?, что молодой консулъ не всегда бываетъ такимъ добрымъ, любезнымъ и веселымъ, какимъ онъ мн? показался въ Загорахъ, когда съ дороги усталый и голодный онъ отдыхалъ, кушалъ и см?ялся у насъ въ дом? — я утратилъ вдругъ всякую надежду расположить его къ себ?. Въ Загорахъ я ожидалъ увидать на кон? предъ воротами нашими н?что въ род? пожилого, бородатаго,