Одиссей Полихроніадесъ

приди мое сокровище!. Приди, мой Антиной, мой Эросъ! мой Антэросъ!.. — воскликнулъ онъ вдругъ, обнимая меня и ц?луя…

— Докторъ! Оставьте Одиссея! — сказалъ ему Благовъ, съ упрекомъ качая головой.

— Ха-ха! ха-ха! — кричалъ Коэвино. — Да! и его тріумфъ… Празднуемъ сегодня же! все празднуемъ, все! Vivons! vivons! О, весна — молодость года! О, молодость — весна жизни нашей…

Мы вышли вс? трое вм?ст?.

Изъ кавассовъ передъ нами шелъ одинъ только Ставри.

На улиц?, когда я увидалъ, что мы въ самомъ д?л? идемъ сами наказывать турокъ, у меня вдругъ дрогнуло сердце, и я сказалъ консулу:

— Monsieur Благовъ, боюсь я, чтобы посл? турки мн? не отмстили.

Но Благовъ не обратилъ на мои слова ни мал?йшаго вниманія и отв?чалъ:

— Ну, бойся, если теб? охота.

Нечего было д?лать, я шелъ за нимъ.

Оба турка жили недалеко отъ консульства. Софта жилъ въ дом? ярко-зеленой школы турецкой, которая выступомъ выходила на широкую улицу, а сеисъ рядомъ со школой, у какого-то другого турка въ услуженій.

На полдорог? Ставри остановился и сказалъ консулу:

— Эффенди, если мы пойдемъ звать ихъ, они не выйдутъ на улицу. А надо иначе сд?лать.

— Внутрь войдемъ, — сказалъ Благовъ.

— Нейдетъ, эффенди, въ домъ входить для такихъ д?лъ! Пусть будетъ открыто, на улиц? лучше.

Я удивился, что Благовъ послушался старика тотчасъ же и отв?чалъ:

— Я думаю, Ставри, что ты это хорошо говоришь… Но что? жъ намъ д?лать?

— Легкое д?ло! — отв?чалъ съ пренебреженіемъ Ставри. — Вы извольте итти понемногу. Если случатся они сами наружи, то вы накажете ихъ сами, если вамъ это пріятно. А я между т?мъ пойду къ Сулейманъ- дервишу. У него сынокъ теперь безъ м?ста, тотъ, который тоже сеисомъ служилъ у м-сье Леси. Онъ очень желаетъ къ вамъ. Мы ему дадимъ что-нибудь, и онъ ихъ вызоветъ. Сколько вы дадите ему?

— Сколько хочешь дамъ. Лиры дв? золотыхъ? Онъ тоже мусульманинъ. Пойдетъ ли онъ?

— Ба! — сказалъ Ставри. — За что? же дв? лиры? Дайте ему одинъ меджидіе серебряный за это. Онъ скажетъ имъ только: васъ какіе-то люди зовутъ на улицу.

— Какъ бы они посл? его за это не убили, — зам?тилъ Благовъ.

— Это ихъ турецкіе счеты между собой. Намъ что??

— Хорошо, — сказалъ Благовъ.

Ставри посп?шилъ въ тотъ переулокъ, гд? былъ домъ дервиша. А мы пошли не торопясь впередъ.

Благовъ казался невозмутимъ и веселъ; но у меня, по м?р? приближенія къ зеленой школ?, которая была издали такъ видна, все сильн?е и сильн?е билось сердце. Я взглянулъ на доктора, и у него дергались уже не одн? брови, — все лицо его было въ непом?рномъ движеніи и глаза его были унылы. Наконецъ онъ сказалъ Благову:

— Я удалюсь. У меня есть еще визиты…Удалюсь… Къ тому же нервы мои…

— Нервы? — спросилъ Благовъ разс?янно и сказалъ потомъ: — Хорошо.

Онъ не сводилъ глазъ со школы, такъ же какъ я. Коэвино ушелъ. Ставри ушелъ. Мы остались одни съ консуломъ, оба безоружные. Я ут?шалъ себя мыслью, что Благовъ непрем?нно дождется кавасса и молодого араба, который, въ надежд? на награду и должность, будетъ в?роятно на нашей сторон?.

Миновали и эту страшную теперь для меня школу. Я думалъ: «Все хорошо; слава Богу. Н?тъ никого». Но вотъ еще мигъ, и самъ сеисъ мой стоялъ передъ нами въ красной праздничной одежд?, высокій, плечистый, см?лый; изъ-за кушака его былъ виденъ довольно длинный ножъ.

Я думалъ, что мы пройдемъ мимо и дождемся вооруженнаго Ставри, чтобъ исполнить наше нам?реніе. Г. Благовъ какъ будто бы и хот?лъ сначала сд?лать еще н?сколько шаговъ. Онъ челов?ка этого никогда не видалъ; я молчалъ и вид?лъ, какъ сеисъ гляд?лъ насм?шливо, провожая глазами консула, потомъ взглянулъ и на меня и окинулъ меня блистающимъ взоромъ насм?шки.

Въ эту самую минуту г. Благовъ вдругъ обернулся и спросилъ:

— Одиссей, не онъ ли это?

— Онъ, — отв?чалъ я роб?я.

Консулъ обратился тогда къ сеису и спросилъ у него:

— Знаешь ли ты меня, кто я такой?

— Н?тъ, не знаю! — отв?чалъ сеисъ дерзко и спокойно. (Конечно это была ложь; консульство было на той же улиц?, и фуражка круглая, русская изв?стна у насъ.)

— Не знаешь? — повторилъ Благовъ побл?дн?въ и, возвышая немного голосъ, указалъ на меня: — А его ты знаешь?

— Его знаю, — отв?чалъ сеисъ, пренебрежительно подбоченясь и взявшись рукою за кушакъ, за которымъ былъ ножъ.

Прохожихъ на этой большой улиц? было довольно, несмотря на холодъ. Были и турки. Насъ скоро окружило челов?къ тридцать и христіанъ и турокъ.

— Зач?мъ же ты билъ его, когда ты знаешь, что онъ сынъ моего драгомана? — спросилъ Благовъ, и голосъ его все кр?пчалъ и все возвышался; лицо теперь красн?ло все бол?е и бол?е.

Говоря онъ поднялъ трость. Сеисъ, отступивъ немного, взялся рукою за рукоятку ножа.

Тутъ увидалъ я, до чего бываютъ люди см?лы…

Возвращаясь домой посл? расправы и не доходя до консульства, Благовъ сказалъ мн?:

— Б?ги скор?й къ своему Несториди и еще отыщи одного прі?зжаго купца Хаджи-Хамамджи, Дели- Пе?тро, и зови ихъ сегодня ко мн? на вечеръ. И скажи Дели-Пе?тро, чтобъ онъ приходилъ ко мн? раньше. Я очень хочу его вид?ть… Я буду ждать тебя къ об?ду.

Я пошелъ звать ихъ, а г. Благовъ вернулся въ свой конакъ.

XVI.

Об?дали мы при св?чахъ и вс? были веселы.

Еще мы не кончили прекраснаго желе съ гранатовыми зернами, которое зовутъ эльмазіе?, когда на галлере? раздалась цыганская музыка и въ столовую вошла Зельха?, такая нарядная и красивая, какой я еще ее никогда не видалъ. Она тотчасъ же сняла съ себя шубку и бросила ее на диванъ. Въ этотъ день на ней было платье изъ тонкой шерстяной матеріи, все въ широкихъ полосахъ: одна полоса ярко-палевая, другая б?лая; палевая была одноцв?тная, а на б?лой были ряды букетовъ печатныхъ мелкимъ узоромъ въ персидскомъ вкус?. Курточка на ней была самая хорошая, новая, изъ малиноваго бархата, вся въ шить? и блесткахъ, безъ рукавовъ; подъ курточкой над?та была рубашка съ широкими рукавами изъ шелковой азіатской кисеи (хашлама?), у которой одна полоса прозрачная, а другая — густая б?лая, почти какъ атласъ. Шея ея была украшена кораллами и ожерельемъ въ два ряда турецкихъ золотыхъ лиръ, наполеондоровъ и австрійскихъ червонцевъ; на груди вис?ла огромная австрійская монета въ пять червонцевъ (зав?тный даръ московскаго отца). На черныхъ волосахъ ея, подстриженныхъ по-турецки на вискахъ, над?та была немного на сторону новенькая феска.

Она тотчасъ же начала просить у Благова разныхъ вещей.

— Эффенди, — сказала она, — у меня отъ этихъ м?дныхъ штучекъ, которыми я звоню, когда танцую, руки посл? не хорошо пахнутъ. Купи мн? перчатки. А когда ты мн? сд?лаешь серебряныя эти штучки, тогда мн? перчатокъ не надо будетъ.

Благовъ согласился и тотчасъ же послалъ Маноли къ одному архонту, который держалъ магазинъ разныхъ мелкихъ европейскихъ товаровъ, и вел?лъ просить его непрем?нно прислать н?сколько паръ самыхъ маленькихъ шелковыхъ перчатокъ (хорошихъ лайковыхъ въ Янин? вовсе не бываетъ).

— Я знаю, — прибавилъ Благовъ, — что онъ уже ушелъ теперь съ базара домой, и что опять итти въ лавку очень холодно и далеко. Но я прошу его. И ты можешь начать съ того, что пригласишь его на сегодняшній вечеръ. А ужъ потомъ, понимаешь, о перчаткахъ…

Не прошло и получаса, кажется, какъ Маноли уже принесъ н?сколько картоновъ женскихъ шелковыхъ