— Не такъ, какъ н?которые другіе, — прибавилъ г. Благовъ.
Вс? поняли, что онъ намекалъ на Бреше, улыбнулись, и Ме?ссо, припрыгнувъ на диван?, воскликнулъ:
— О, да, понятно, конечно!
А Бакыръ-Алмазъ обвелъ вс?хъ взоромъ и сказалъ:
— Знаемъ, что? это значитъ!
Мн? казалось, что эта обильно расточаемая лесть н?сколько тяготила консула. При всей сдержанности и н?которой скрытности Благова, при всемъ томъ, что тонъ его былъ почти всегда ровенъ и лицо и взглядъ спокойны, у него было одно свойство, которое обличало его душевное движеніе: онъ легко красн?лъ. Такъ и въ этомъ случа? онъ покрасн?лъ и, обратившись къ Несториди, началъ другой разговоръ:
— Я очень радъ, что вы зд?сь надолго; здорова ли ваша кира-Марія?
Я вид?лъ, какъ у Несториди вздрогнули брови отъ удовольствія, что консулъ даже не забылъ имени его жены, и разговоръ оживился.
Благовъ началъ разсказывать о своемъ путешествіи по Эпиру, ?ессаліи и Македоніи; говорилъ, какъ ему все понравилось въ Меццов?, въ Загорахъ и въ Сулійскихъ горахъ и какъ хорошо, что все это такъ разнородно, такъ самобытно и вм?ст? съ т?мъ такъ одушевлено однимъ и т?мъ же патріотическимъ эллинскимъ духомъ.
— Мн? нравится чрезвычайно оригинальность этого строя, — сказалъ консулъ. — Какъ бы особыя небольшія республики подъ неограниченною, повидимому, властью паши. Я говорю: повидимому, потому что уничтоженіе вс?хъ этихъ м?стныхъ особенностей и неравном?рныхъ привилегій, которыя иногда кажутся и не совс?мъ справедливыми жителямъ т?хъ округовъ, которые этихъ привилегій не им?ютъ, было бы, однако, очень вредно для общаго хода вашихъ національныхъ д?лъ. Тогда константинопольской централизаціи было бы легче простирать свое владычество до самаго отдаленнаго села. Пусть лучше поселяне янинскихъ окрестностей и другихъ не привилегированныхъ округовъ, которые находятся въ зависимости отъ беевъ и обязаны платить имъ, пусть лучше они завидуютъ привилегированнымъ жителямъ Загоръ или Меццова, чтобы сохранились по крайней м?р? эти очаги, гд? сосредоточена ваша національная жизнь, ч?мъ, уравнивая все, давать просторъ только этой централизаціи на французскій образецъ.
— О, конечно, — воскликнулъ Ме?ссо. — Мы свято должны хранить наши старинные права и даже обычаи, которые суть залогъ нравственности нашей.
— Я говорю не столько о нравственности, сколько о нравахъ, — сказалъ Благовъ.
На это Несториди зам?тилъ такъ:
— Я полагаю, что именно то, что? вы, господинъ консулъ, зовете нравами, и служитъ хранилищемъ даже нравственности въ нашихъ семьяхъ, нравственности, которою мы, греки, такъ дорожимъ. Единство нравовъ и обычаевъ даетъ, наприм?ръ, кр?пость и опред?ленность общественному мн?нію.
Вро?ссо перебилъ его съ улыбкой:
— Господинъ Несториди въ сочиненіи своемъ о Загорахъ, которое онъ над?ется скоро издать, является строгимъ защитникомъ народныхъ танцевъ, праздничныхъ обрядовъ и даже д?тскихъ игръ м?стнаго происхожденія.
Несториди прервалъ его, говоря:
— Да, я утверждаю даже большее; я говорю въ этомъ труд? моемъ, что изм?нять у насъ въ Загорахъ восточную одежду на европейскую несообразно съ климатомъ и что отъ перем?ны этой можетъ пострадать общественное здоровье. Хотя я и самъ подчинился этой вредной мод? и над?лъ европейскую одежду, но нахожу, что мы вс? должны были бы од?ваться такъ, какъ од?тъ молодой челов?къ (онъ указалъ на меня, и я почтительно всталъ).
На это возразилъ Исаакидесъ, что въ такой варварской стран?, какъ Турція, никакой н?тъ возможности од?ваться порядочному челов?ку по-восточному и будто бы меня, наприм?ръ, не такъ бы легко р?шились прибить турки, если бъ я носилъ европейскую одежду.
Ме?ссо посп?шилъ зам?тить на это:
— Однако сіятельн?йшій господинъ консулъ потщился и сум?лъ извлечь изъ этого печальнаго обстоятельства большую пользу. Вс? люди, считаю долгомъ это присовокупить, обратили особенное вниманіе на то, что ваше благородіе были безъ оружія и безъ кавассовъ и, несмотря на ц?лую толпу мусульманъ, дали имъ публичное наставленіе.
И, обращаясь ко мн?, онъ прибавилъ еще:
— И этотъ молодой челов?къ, какъ слышно, велъ себя истиннымъ паликаромъ.
Вс? начали тогда хвалить меня хоромъ, говоря то же, что? говорили многіе при начал? моего д?ла и д?ла Назли, — что «я пострадалъ за в?ру и народность, что я хорошо заслужилъ отъ отчизны». Смирный Арванитаки и тотъ подтвердилъ то же самое по-латыни и даже поправлялъ очки, чтобы лучше меня разсмотр?ть. Въ эту минуту показался греческій консулъ и съ нимъ Хаджи-Хамамджи, а всл?дъ за ними явился и докторъ Коэвино. Тогда вс? встали, начался см?хъ и шумъ. Музыка опять громко заиграла; докторъ хохоталъ и кричалъ: «браво! браво!», архонты любезно спорили между собой; самъ Несториди началъ см?яться, слушая Хаджи-Хамамджи, который что-то ему очень громко разсказывалъ. И надъ вс?мъ этимъ шумомъ, говоромъ и см?хомъ высоко, высоко возносился звучный голосокъ моего маленькаго, наряднаго и черноокаго демона. Она п?ла, и я, удалясь въ темный уголъ, слушалъ ее внимательно. Г. Киркориди просилъ замолчать.
— Подождите, — сказалъ онъ, — я очень люблю п?сни разлуки; это, кажется, п?сня разлуки.
Однако кто-то изъ круга гостей ударилъ громко въ ладоши, и музык? приказали замолчать. Хаджи- Хамамджи хот?лъ говорить р?чь.
Хаджи-Хамамджи, по обычаю своему, расправляя бакенбарды, сталъ посреди комнаты и началъ такъ:
— Россія сосредоточилась…
(Вс? засм?ялись. Это была обожаемая имъ дипломатическая цитата, и вс? знакомые ему люди уже предвид?ли, что онъ съ нея начнетъ.)
Хаджи-Хамамджи обвелъ вс?хъ томнымъ и значительнымъ взглядомъ и продолжалъ плавно и величаво:
— Она сосредоточилась! Задумчивый образъ не уснувшаго, но слегка раненаго и отдыхающаго льва изобразилъ бы превосходно это состояніе. Я уб?жденъ, что Россія искренна въ своемъ миролюбіи. Но… есть теченіе историческихъ судебъ, независимое отъ воли самыхъ всесильныхъ людей. Въ 1810 или 1811 году могли ли предвид?ть государственные люди Россіи, что въ 1814 году русскія войска будутъ вступать тріуфмально въ Парижъ? «Прикажете ли разрушить Аустерлицкій мостъ?» спросили французскіе льстецы у императора Александра. — «Зач?мъ его разрушать, когда мои войска прошли черезъ него, вступая въ Парижъ?» отв?чалъ дипломатъ-поб?дитель. (Хамамджи радостно засм?ялся.) Я самъ, котораго вы видите, котораго турки зовутъ «безумный Пе?тро» и ув?ряютъ, что сл?дуетъ слушать меня говорящаго, чтобъ узнать мысли вс?хъ другихъ
