этом роде.
Не успели мы в тот вечер войти в ресторан, как я подумал, что увижу
здесь Ольгу. Я не знал, что она вернется, как-то не думал об этом, но если
я в своих грезах столько раз стоял на вершине Маттерхорна, так почему бы и
ей не появиться вновь? Я предвкушал нашу встречу. Был доволен, что надел
новый костюм и не забыл постричься. Мне хотелось произвести на нее
впечатление, и ее хотелось увидеть при более ярком свете, чем в тот
дождливый вечер. Вдруг я заметил, что по радио передают тот же изящный и
грустный вальс, что донесся тогда ко мне из телевизора Ливерморов, и
подумал, что это, может быть, просто колдует музыка, что какая-то нехитрая
игра памяти обманула меня, как в тот раз, когда запах дождя вызвал
обманчивое ощущение юности.
Никакой Ольги нет. Искать утешения негде. Я был потрясен, удручен,
раздавлен. Я заметил, как жена, причмокнув губами, грозно воззрилась на
меня, как бы говоря: "Попробуй только отведать фуйонга с креветками!" Но
мне нужна была Ольга, и чувство это было так сильно, что она как бы снова
стала реальностью. Как может не быть реально то, чего так страстно
желаешь? А музыка - это просто совпадение. Я распрямился и храбро
огляделся по сторонам, ожидая, что она вот-вот войдет в зал. Но она так и
не пришла.
Встретить ее в кино я не надеялся - я знал, что она не любит кино, - но
все еще верил, что нынче вечером увижу ее. Повторяю, я не обольщался, я
знал, что она нереальна, и все же угадывал в ней какую-то пунктуальность,
сознание долга, привычку держать слово, а главное - она была мне нужна.
Когда Зена легла спать, я уселся на край ванны почитать газету. Жена не
любит, чтобы я сидел в гостиной или в кухне, поэтому я ухожу читать в
ванную, там и лампа ярче. И пока я читал, вошла Ольга. Не было ни дождя,
ни музыки вальса, объяснить ее появление можно только моим безысходным
одиночеством.
- О моя радость, - сказал я, - я думал, мы увидимся с тобой в
ресторане.
Она ответила что-то в том смысле, что не хотела, чтобы ее видела моя
жена. А потом села рядом со мной на край ванны, я обнял ее, и мы стали
обсуждать ее планы. Она ищет квартиру, живет пока в дешевой гостинице и
никак не подыщет работу. Помню, я говорил ей:
- Жаль, что ты не умеешь писать на машинке и стенографировать. Пожалуй,
есть смысл поступить на курсы... Я поразузнаю, может быть, что и
подвернется. Иногда требуются регистраторы, с этим ведь ты справишься? Ни
служить гардеробщицей, ни танцевать в ресторане я тебе не позволю. Нет,
этого я не допущу. Лучше уж сам буду платить тебе жалованье, пока не
набежит что-нибудь получше...
Дверь распахнулась, в ванную вошла Зена. Мне кажется, женские бигуди,
так же как краска для газона и шуточные плакаты, лишь напоминают о том,
что высказывать свое мнение следует о предметах более серьезных и
возвышенных, и потому я скажу лишь одно: моя жена закручивает такое
количество бигуди и торчат они так агрессивно, что всякий, кто решился бы
за ней поухаживать, рискует остаться без глаза.
- Разговариваешь сам с собой! - загремела она. - Все соседи слышат,
подумают, что ты спятил. И меня разбудил. Я так крепко спала, и ведь
