пересилить. Он прислушался: глупо - разве в этом хаосе звуков и шуме дождя
различишь ее шаги. На другой стороне улицы он заметил проем между домами.
Что-то снесли, что-то начали строить, но стальные конструкции едва
поднялись над оградой вдоль тротуара, и в проем лился дневной свет. Блейк
остановился у витрины. Должно быть, контора аукциониста или художника по
интерьеру. Витрина была убрана в виде комнаты, где люди живут и принимают
друзей. На столике - кофейные чашки, журналы, в вазах - цветы, но цветы
были искусственные, чашки - пустые, и в гости никто не пришел. В стекле
Блейк четко различал свое отражение и отражения прохожих за спиной,
мелькавших словно тени. И тут он увидел ее, так близко, что даже
вздрогнул. Она стояла сзади, совсем рядом. Блейк мог повернуться и
спросить, что ей надо, но вместо этого бросился по улице прочь от ее
искаженного лица. Может, она что-то замышляет, может, хочет его убить.
Он ринулся прочь так стремительно, что вода с полей шляпы брызнула ему
за воротник. Противно, словно холодный пот от страха. Из-за воды, капающей
на лицо и руки, из-за вони сточных канав и мысли о том, что у него
начинают промокать ноги и он может простудиться, - из-за всех этих обычных
при дожде неприятностей преследование показалось ему еще опасней, а сам
он, с ужасом ощущая каждую свою клетку, почувствовал себя совершенно
беззащитным. Впереди маячил угол ярко освещенной Мэдисон-авеню. Только бы
туда добраться. На углу - булочная с двумя выходами. Блейк зашел в нее,
купил - как почти все жители пригорода - кофейное кольцо и вышел на
Мэдисон-авеню. Но, не пройдя и двух шагов, увидел ее - она ждала его у
газетного киоска.
Умной ее не назовешь. Нетрудно будет сбить ее с толку. Можно сесть в
такси и тотчас выйти в другую дверь. Можно заговорить с полицейским. Можно
побежать, хотя - испугался Блейк, - если он побежит, она не замедлит
исполнить задуманное. Он приближался к хорошо знакомой части города; в
лабиринтах уличных и подземных переходов, среди множества лифтов, в
переполненных вестибюлях затеряться будет нетрудно. От этой мысли и от
сладковатого запаха кофейного кольца на душе у Блейка стало веселее.
Нелепо думать, что на тебя могут напасть на многолюдной улице. Она глупа,
сентиментальна и, наверно, одинока - только и всего. А он лицо
незначительное, с какой стати его должны преследовать? Никаких военных
секретов он не знает. И бумаги в его портфеле не имеют ничего общего ни с
вопросами войны и мира, ни с торговлей наркотиками, ни с водородной
бомбой, ни с прочими международными фокусами, с которыми в его
представлении связаны погони, мокрые тротуары, мужчины в теплых
полупальто. Вдруг он заметил вход в мужской бар. До чего же все просто!
Блейк заказал коктейль "Гибсон" и примостился между двумя мужчинами
так, чтобы она не могла увидеть его в окно. Бар был полон обитателей
пригородов, которые зашли сюда выпить по рюмочке перед дорогой домой. От
их одежды, обуви, зонтов резко и неприятно пахло мокрой пылью, но Блейк
уже расслабился, стоило ему только глотнуть "Гибсона" и вглядеться в
простые, по большей части немолодые лица, озабоченные - если этих людей
вообще что-то заботило - ростом налогов да еще тем, кто станет руководить
отделом сбыта. Блейк попытался вспомнить, как ее зовут: мисс Дент, мисс
Бент, мисс Лент, - и поразился, что не может вспомнить, а ведь он всегда
гордился своей обширной цепкой памятью, и случилось-то это всего полгода
