Блейк взял письмо с сиденья. Оно было на дешевой бумаге и на ощупь
показалось ему грязным, отвратительным. А сколько раз его складывали и
разворачивали.
"Дорогой супруг! (Опять этот корявый безумный почерк.) Говорят, будто
земная любовь переходит в любовь небесную, но так ли это? Вы снитесь мне
каждую ночь. Какие страшные желания мучат меня. У меня дар видеть сны. Во
вторник мне приснился вулкан, он извергал кровь. Когда я лежала в
больнице, они говорили, что хотят меня вылечить, но хотели лишь одного -
отнять у меня чувство собственного достоинства. Они хотели, чтоб мне
снилось плетение корзинок или шитье, но я сумела сберечь свой дар. Я
провидица. Я заранее знаю, когда зазвонит телефон. За всю мою жизнь у меня
не было ни одного настоящего друга..."
Поезд снова остановился. И снова платформа, снова реклама: парочка с
бокалами вина, резиновые подметки, гавайская танцовщица. А эта женщина
опять вдруг приблизила к нему свое лицо и зашептала прямо в ухо:
- Я знаю, о чем вы думаете. У вас на лице написано. Надеетесь
избавиться от меня в Шейди-Хилле? Но я все рассчитала, целые недели лишь
об этом и думала. Я не трону вас, дайте мне только сказать. Я много думала
о бесах. Мне кажется, если в мире есть бесы, если есть люди, воплощающие
зло, мы должны их истреблять. Я знаю, вы всегда мучили слабых. Уверена. О,
иногда я думаю, что должна убить вас. Иногда я думаю, что вы, и только вы,
стоите на пути к моему счастью. Иногда...
Она дотронулась до него пистолетом, Блейк почувствовал на животе
прикосновение дула. Если она сейчас выстрелит, пуля пробьет крохотное
отверстие, по на вылете вырвет из спины кусок величиной с футбольный мяч.
Блейк не забыл убитых, которых видел в войну. Память лихорадочно
подсказывала: кишки, глаза, раздробленные кости, экскременты и прочая
мерзость.
- Мне хотелось в жизни лишь одного - каплю любви, - сказала она.
И чуть отодвинула пистолет. Мистер Уоткинс все еще дремал. Миссис
Комптон сидела тихо, сложив руки на коленях. Вагон покачивался, и вместе с
ним покачивались все пальто и светло-серые плащи, что висели меж окнами.
Блейк сидел, опершись локтем на оконную раму, левым ботинком упираясь в
заслонку радиатора. В вагоне пахло, как в затхлом классе. Пассажиры словно
спали, и каждый был сам по себе; Блейку казалось, что к нему навеки
пристали запах дыма, влажной одежды и этот тусклый свет. Блейк попытался
прибегнуть к самообману - иногда это спасало его, - но сейчас он
чувствовал, что у него нет сил ни надеяться, ни обманывать себя.
В дверь заглянул проводник:
- Шейди-Хилл, следующая Шейди-Хилл.
- Сейчас, - приказала она, - вы пойдете впереди меня.
Мистер Уоткинс вдруг проснулся, надел пальто и шляпу и улыбнулся миссис
Комптон, которая с материнской заботливостью собирала свои пожитки. Они
направились к двери. Блейк пошел за ними, но никто на них не заговорил с
ним и не заметил женщины у него за спиной. Проводник оставил дверь
открытой, и Блейк увидел на чуть освещенной площадке следующего вагона
своих соседей, тоже опоздавших на экспресс, - устало я терпеливо ожидали
они конца путешествия. Блейк задрал голову, чтобы увидеть стоящий на
отшибе заброшенный дом и прибитую к дереву табличку "ВХОД ВОСПРЕЩЕН" и
