место, развернула на коленях салфетку. Ни Луиза, ни Генри еще не сели.
Малыш Тоби ревет, уткнувшись носом в пол.
- Папа сегодня в аварию попал, - мягко говорит ему Франсис. - Вот
послушай, Тоби, как это случилось.
Тоби продолжает реветь.
- Если ты сию минуту не сядешь за стол, - говорит Франсис, - то
отправишься спать голодным.
Малыш поднимается с пола и, бросив на отца злой взгляд, убегает наверх
к себе в детскую и хлопает дверью.
- О боже, - говорит Джулия и встает, чтобы идти за Тоби.
Она его вконец избалует, говорит Франсис. Тоби десять фунтов не добрал
до положенного веса, говорит Джулия, и его надо усиленно питать. Не за
горами холода, и если он не будет обедать, то проболеет всю зиму. Джулия
уходит наверх. Франсис и Элен садятся за стол. В погожий день зачитываться
не следует, а Элен зачиталась до оскомины и глядит на отца и на все вокруг
блеклым взглядом. До нее не доходят слова о буре и аварии - ведь на
Шейди-Хилл не упало ни дождинки.
Возвращается Джулия с Тоби, вся семья садится, Джулия разливает по
тарелкам суп.
- Видеть не могу эту противную толстуху, - говорит Генри, имея в виду
Луизу. Все, кроме Тоби, ввязываются в перепалку, и она не утихает минут
пять. Затем Генри подымает салфетку с шеи на лоб и ест из-под салфетки, в
итоге перепачкав шпинатом рубашку. Нельзя ли давать детям обед пораньше? -
спрашивает Франсис Джулию. У Джулии есть что ответить на этот вопрос.
Готовить два обеда и дважды накрывать на стол она не может. Молниеносными
ударами кисти Джулия набрасывает картину домашней каторги, сгубившей
молодость ее, красоту ее и ум. Франсис просит понять его правильно; он
чуть не погиб в авиационной катастрофе, и он не хочет, чтобы его встречало
дома ежевечернее сражение. Теперь Джулия задета не на шутку. Голос ее
дрожит. Никаких ежевечерних сражений нет и в помине. Обвинять в этом глупо
и нечестно. До его прихода все было спокойно. Она умолкает, кладет вилку и
нож и смотрит в тарелку, как в темную бездну. Она плачет.
- Бедная мамочка, - говорит Тоби; Джулия встает из-за стола, вытирая
слезы салфеткой, и Тоби присоединяется к ней. - Бедная мамочка, -
повторяет он. - Бедная мамочка. - И они вдвоем уходят наверх. Потом и
остальные покидают поле битвы, а Франсис выходит в сад покурить и подышать
воздухом.
Сад у Уидов приятный - с дорожками, клумбами, скамейками. Закат почти
догорел, но еще светло. После аварии, после сражения Франсис задумчиво
притих и слушает вечерние звуки Шейди-Хилла.
- Объедалы! Мошенники! - гонит старый мистер Никсон белок от птичьих
кормушек. - Сгиньте с глаз моих!
Дверь хлопнула где-то. Подстригает кто-то траву. Затем Доналд Гослин,
живущий в угловом доме, заиграл "Лунную сонату". Он занимался этим чуть не
каждый вечер. Знать не желая бетховенских темпов, он играл ее с начала до
конца rubato [в свободном темпе (итал.)], превращая в излияние слезливой
хандры, тоски и жалости к себе - а тем и велик Бетховен, что чужд всего
такого. Звуки разносились под деревьями вдоль улицы как мольба о любви и
