учебники. Она хмурилась и была прекрасна. На свете много красивых девушек,
но в эту минуту Франсис осознал разницу между красивым и прекрасным. Не
было на этом лице места всяким милым родинкам, пятнышкам, изъянцам,
шрамикам. В мозгу Франсиса точно раздался могучий музыкальный звук,
разбивающий стекла, и его пронизала боль узнавания - странная, сильнейшая,
чудеснейшая в жизни. И все исходило от девушки, от сумрачно и юно
сдвинутых бровей, и было как зов к любви. Проверив свои книги, она сошла с
крыльца и открыла дверцу машины. Щеки ее мокро блестели под фонарем. Она
села, захлопнула дверцу.
- Вы у нас не были раньше, - сказал Франсис.
- Нет. Я - Энн Мэрчисон. Миссис Хенлейн больна.
- Наверно, дети вас затеребили?
- Нет, нет. - И в слабом свете от приборного щитка он увидел ее
печальную улыбку, обращенную к нему. Девушка тряхнула головой, высвобождая
из воротника жакетки свои светлые волосы.
- Вы плакали?
- Да.
- Но это не связано с вашим дежурством у нас?
- Нет, нет, не связано. - Голос ее звучал тускло. - Тут нет секрета.
Весь наш поселок знает. Мой папа алкоголик, он сейчас звонил из какого-то
бара и ругал меня, обзывал распущенной. Он звонил как раз перед приходом
миссис Уид.
- Я вам очень сочувствую.
- О господи! - Она всхлипнула и заплакала, повернувшись к Франсису. Он
обнял ее; она плакала, уткнувшись ему в плечо и вздрагивая, и от этого еще
живей ощущалась гибкость, ладность ее тела, отделенного лишь такой тонкой
прослойкой одежды. Вздрагивания стали тише, и это так напоминало
содрогания любви, что, теряя голову, Франсис грубо прижал Энн к себе. Она
отстранилась.
- Я живу на Белвью-авеню, - сказала она. - Отсюда надо вниз по
Лансинг-стрит до железнодорожного моста.
- Хорошо. - Он включил стартер.
- У светофора поверните влево... А теперь направо - и прямо к полотну.
Путь лежал через рельсы, к реке, на улицу, где жила полубеднота, где от
домов с островерхими крышами а резными карнизами веяло неподдельной и
гордой романтикой, хотя домики эти мало могли дать уюта или уединения -
слишком тесны они были. Темнела улица, и, взбудораженный печальным
изяществом и прелестью девушки, он въехал туда, словно нырнул в самую
глубь подспудного воспоминания. Лишь крыльцо одного из домов светилось
вдалеке.
- Вон там я и живу, - сказала Энн.
Подъехав и остановив машину, он увидел за стеклом крыльца тускло
освещенную переднюю со старомодной стоячей вешалкой.
- Ну вот и приехали, - сказал он и подумал, что у человека молодого
нашлись бы другие слова.
Не выпуская из рук свою стопку учебников, она обернулась к Франсису. В
глазах у Франсиса стояли слезы вожделения. Решительно - без грусти - он
вышел из машины и распахнул правую дверцу. Взял Энн за руку, сплетя ее
пальцы со своими, поднялся вместе с ней на две бетонные ступеньки перед
