нежности, обращенная к какой-нибудь горничной - незамужней, свежелицей
ирландке, которая скучает по родному Голуэю и перебирает старые
любительские снимки у себя в комнате под самой крышей.
- Юпитер, сюда, Юпитер, - позвал Франсис охотничьего пса Мерсеров. С
растерзанной фетровой шляпой в зубах Юпитер рванулся через гряды
помидоров.
Юпитер был здесь разительным отклонением от нормы. Его охотничий азарт
и резвость никак не вязались с Шейди-Хиллом. Пес был угольно-черен, с
длинной, чуткой, умной, шалой мордой. В глазах блестело озорство, голова
была высоко поднята. Такие горделивые, с широким ошейником собачьи головы
встретишь в геральдике, на гобеленах; встречались они раньше и на ручках
зонтиков и набалдашниках тростей. Юпитер рыскал где вздумается, разоряя
мусорные ящики, корзины с хламом, срывая белье с веревок. Он вносил хаос в
пикники и теннисные матчи, лаял у церкви Христа на людей в красном
облачении, мешая воскресной процессии. По два и по три раза в день он
проносился через розарий старого Никсона, круша кусты "Кондесы де
Састагос" и оставляя за собой форменные просеки. А когда в сумерки по
четвергам Доналд Гослин разжигал под вертелом огонь, Юпитер тут же учуивал
поживу. Ничем нельзя было его прогнать - ни окриком, ни камнями, ни
палкой. Его бравая геральдическая морда так и торчала у самой террасы. И
стоило Доналду Гослину отвернуться за солью, как Юпитер впрыгивал на
террасу, с легкостью сдергивал с вертела кусище вырезки и уносился - с
обедом семейства Гослинов в зубах. Дни Юпитера сочтены. Не сегодня завтра
его отравит немец-садовник Райтсонов или кухарка Фаркерсонов. Даже старый
мистер Никсон может подсыпать мышьяку в отбросы, до которых Юпитер лаком.
- Юпитер, сюда, Юпитер! - позвал Франсис, но пес пронесся мимо, терзая
шляпу белыми зубами. Обернувшись к окнам дома, Франсис увидел, что Джулия
сошла вниз и гасит свечи.
Джулию и Франсиса Уидов то и дело звали в гости. В Шейди-Хилле Джулию
любили, и она любила общество; ее общительность проистекала из вполне
естественного страха перед одиночеством и непорядком. Свою утреннюю почту
Джулия разбирала с волнением, ища в конвертах приглашения и обычно находя
их; но она была ненасытна, и, хоть сплошь забей неделю приглашениями, все
равно во взгляде ее осталась бы некая сосредоточенность, словно Джулия
прислушивалась к отдаленной музыке, потому что и тогда ее беспокоила бы
мысль, что где-то в другом месте вечер удался еще великолепней. С
понедельника по четверг Франсис ограничивал ее порыв: оставлял вечера два
свободных от приема гостей и хождения в гости; иногда бывала не занята и
пятница, но уж по уик-эндам страсть Джулии к общению несла Франсиса, как
ураган - щепку. На следующий день после авиационной катастрофы им
предстоял ужин у Фаркерсонов.
В этот день Франсис поздно приехал с работы; пока он переодевался,
Джулия вызвала по телефону няню, чтобы посидела с детьми, и скорей
потащила мужа в машину. У Фаркерсонов собралась небольшая и приятная
компания, и Франсис настроился славно провести вечерок. Напитки подавала
гостям новая прислуга, черноволосая, с бледным лицом. Она показалась
Франсису знакомой. Память эмоциональная, память чувств была у Франсиса
чем-то остаточным, как аппендикс. Он не развивал ее в себе. Дым костра,
сирень и прочие ароматы не будили в нем никаких нежных чувств. Он отнюдь
