ненавидел таких людей, мне было вдвойне огорчительно оказаться в их рядах.
При виде голых веток кизила под звездами я подумал: как же все на свете
печально!
В среду был мой день рожденья. Я вспомнил об этом днем, в конторе, и
при мысли, что Кристина задумала сюрпризом от меня назвать гостей, я,
задохнувшись, вскочил со стула. Потом я решил, что она этого не сделает:
но и неизбежные подношения детей представляли собой эмоциональную
проблему, на первый взгляд непосильную.
Из конторы я ушел рано и до поезда забежал промочить горло. У Кристины,
когда она встретила меня на станции, вид был как будто всем довольный, и я
сумел скрыть свою тревогу. Дети, переодетые во все чистое, поздравили меня
так горячо, что я не знал, куда деваться от смущения. На обеденном столе
были разложены всякие мелкие подарки, по большей части самодельные -
запонки из пуговиц, блокнот и тому подобное. Мне показалось, что я, если
учесть все обстоятельства, не ударил в грязь лицом: я стрельнул хлопушкой,
надел бумажный колпак, задул свечки на пироге и поблагодарил ребят, но тут
оказалось, что будет еще один подарок, самый главный, и после обеда мне
велели побыть дома, а Кристина с детьми куда-то исчезла, потом вернулась
Джуни и за руку повела меня в обход дома, туда, где ждали остальные. К
задней стене дома была прислонена складная алюминиевая стремянка с
привязанным к ней бантом и карточкой. Я вздрогнул, как от удара, и
выпалил:
- Как это понимать, черт возьми?
- Мы думали, она тебе нужна, папочка, - сказала Джуни.
- На что она мне нужна? Я что, домушник?
- Слуховые окна, - сказала Джуни, - сетки...
Я повернулся к Кристине.
- Неужели я разговаривал во сне?
- Нет, - сказала Кристина, - во сне ты не разговаривал.
Джуни заплакала.
- Выгребать листья из желобов, - сказал Ронни. Оба мальчика смотрели на
меня с укором.
- Согласись, подарок весьма необычный, - сказал я Кристине.
- О господи! - вздохнула она. - Пошли, ребятки, пошли. - И стала
подгонять их к веранде.
Я провозился во дворе до полной темноты. Окно во втором этаже
засветилось. Джуни все плакала, и Кристина убаюкивала ее песней. Потом она
затихла. Я подождал, пока зажегся свет в нашей спальне, и минут через пять
после этого поднялся к Кристине. Она сидела перед зеркалом в ночной
рубашке, и из глаз ее капали слезы.
- Ты хоть попробуй понять, - сказал я.
- Не могу. Они столько времени копили деньги, чтобы купить тебе эту
злосчастную махину.
- Ты не знаешь, как я измучился.
- Если б ты испытал все муки ада, я тебе и то не простила бы. Такое
поведение никакими муками не оправдать. Они целую неделю прятали ее в
гараже. Они такие милые...
- Я последнее время сам не свой, - сказал я.
