вперед под совиным насестом, то выбегая наружу, то вновь скрываясь в норки. Да и никто из хищных животных, похоже, не собирался причинять этим зверькам никакого вреда.
Криворотая Джоан продолжала расспрашивать гостей в своей отрывистой, резкой манере, и смельчак Пенраффин удовлетворил ее любопытство, рассказав обо всем, что приключилось с ним и его отцом этой ночью. Как они искали приюта в замке старого барона, сэра Роланда, прозванного веселым и храбрым; как их прогнали от замковых ворот, как он вслух заявил о своем желании найти жилище «доброй старой дамы» (эти учтивые слова относились к Джоан), в чьем присутствии они сейчас находятся, и как перед ними появился блуждающий огонь. Закончив рассказ, Вилл напомнил хозяйке, что и его отец, и он сам нуждаются в ужине и постели.
Старая Джоан выслушала эту речь от начала до конца и сказала, что, если Вилл сделает три вещи, которые она потребует от него, все его желания, как и желания его отца, будут исполнены.
– Отвечай не мешкая, да или нет, – приказала колдунья.
Отец Вилла, которому не по душе пришлись и этот дом, и сама Джоан, и загадочный уговор, предложенный ею, хотел было возразить. Но молодой Пенраффин, прежде чем его родитель успел что-то сказать, протянул ведьме свою большую, загрубевшую ладонь, высвободив ее из-под плаща, и принялся с таким жаром трясти и пожимать костлявую руку колдуньи, что причинил ей немалую боль.
– Три вещи! – вскричал Вилл, топнув ногой, – трижды три вещи я сделаю по твоему приказанью, матушка, если только ты не нарушишь своего слова.
Джоан схватила длинную ручку от метлы, стоявшую возле очага, вокруг которой обвивалась живая змея, и, взмахнув палкой над головою Вилла, воскликнула:
– Пусть будет то, чему суждено,
На радость и горе, к добру или худу,
Но обещанье, что мною дано,
Исполнить я не забуду.
Так была заключена и скреплена эта сделка. И тотчас маленькая комната наполнилась таким разноголосым шумом, какого никто еще прежде не слыхивал. Совы ухали, кот вопил, мыши пищали, жаба квакала, змея шипела. С полдюжины черных кур появились из какого-то неприметного уголка, окружили Вилла и подняли невообразимый гвалт и кудахтанье.
– Мое семейство приветствует тебя, – сказала старая Джоан. – А теперь исполняй свое обещание. Если вытерпишь все, ни разу не дрогнув, то получишь такой ужин, какого не случалось отведать ни этому грубияну из Тинтаджела, ни гостям, пирующим в его замке. Так докажи свою храбрость, если ты мужчина!
Отец Вилла снова хотел вмешаться, но Джоан весьма бесцеремонно взмахнула палкой крест-накрест прямо перед его ртом, так что, сколько он ни
старался, его сын не мог понять ни одного сказанного им слова. Потом она велела старому Пенраффину сесть в кресло у очага и помалкивать. Ведьма заверила его, что, если он не будет валять дурака и встревать не в свое дело, его ждет хороший ужин; но если он опять помешает ей, она выгонит его за дверь, как это уже сделал барон, чтоб он скитался в темноте, под дождем и ветром. Тот подчинился, хотя и неохотно, поскольку все равно ничего не мог поделать. Видя, в какой странный дом завела их опрометчивость сына, отец счел за лучшее молчать и не гневить столь зловредную и могущественную колдунью.
Тогда ведьма вновь принялась за дело. Перво-наперво она очертила мелом большой круг, в центре которого оказался Вилл, и приказала парню не двигаться с места. Потом стащила с ручки метлы змею, бросила ее в круг и велела Виллу схватить ее и намотать себе на руку. Как только рептилия оказалась внутри магического круга, она стала расти, удлиняться, раздуваться, пока не превратилась в чудовище, почти равное величиной тому боа- констриктору, которого теперь можно видеть в стеклянной витрине Зоологического сада. Но Вилл Пенраффин, отважный и храбрый, протянул
