глядела на него поверх своей чашки. Тотчас последовало новое воспоминание: Динсмид берет чашки, одну за другой, и выливает чай со словами: «Он уже совсем остыл». Над ними поднимался пар; выходит, напиток не был таким уж холодным?
Что-то шевельнулось в памяти Кливленда. Некая история, прочитанная совсем недавно, – может быть, месяц назад. Целое семейство отравилось из-за небрежности подростка: мышьяк из пакета, оставленного в кладовой, просыпался на хлеб. Он прочел об этом в газете; не исключено, что и мистер Динсмид тоже читал эту статью. Ситуация начала проясняться… Полчаса спустя Мортимер Кливленд проворно вскочил на ноги.
И снова был вечер в коттедже. На сей раз к ужину подали яйца-пашот и консервированную свинину. Вскоре миссис Динсмид принесла из кухни большой чайник. Семейство заняло свои места, хозяйка наполнила и расставила чашки. Она поставила чайник на стол, – как вдруг испуганно вскрикнула и схватилась рукой за горло. Мистер Динсмид повернулся, не вставая со стула, и
посмотрел туда же, куда смотрела она. В дверях стоял Мортимер Кливленд. Он шагнул вперед и заговорил любезным, извиняющимся тоном.
– Боюсь, что обеспокоил вас, – сказал он. – Но я должен был вернуться, чтобы взять кое-что.
– Вернулись, чтобы кое-что взять? – переспросил мистер Динсмид. Его лицо побагровело, вены вздулись. – Интересно, что именно?
– Всего лишь капельку чаю, – ответил Мортимер.
Быстрым движением он вытащил что-то из кармана и, взяв со стола одну из чашек, отлил часть ее содержимого в маленькую пробирку, которую держал в левой руке.
– Что вы делаете? – задыхаясь, воскликнул Динсмид. Он был мертвенно- бледен, багровый румянец исчез, как по волшебству.
Миссис Динсмид вскрикнула снова.
– Вы читаете газеты, мистер Динсмид? Уверен, что да. Иногда в них попадаются сообщения о том, как отравилась целая семья. При этом одни остаются в живых, другие – нет. В данном случае одному из членов семьи предстояло умереть. Причиной отравления сочли бы испорченные консервы. Но что если доктор не согласится с этой версией?.. В вашей кладовой лежит пакет мышьяка, прямо под ним – пакет чаю; в верхней полке имеется щель. Естественно предположить, что яд попал в заварку по чистой случайности. Судья отчитал бы Джонни за неосторожность – и дело с концом.
– Я… я не понимаю, что вы имеете в виду, – произнес Динсмид, с трудом переводя дыхание.
– Отлично понимаете.
Мортимер взял другую чашку и наполнил вторую пробирку. К первой пробирке он прилепил красный ярлык, ко второй – синий.
– В той, что помечена красным цветом, – сказал он, – чай из чашки вашей дочери Шарлотты. В другой – из чашки вашей дочери Магдалены. Готов поклясться, что в первой я найду в четыре или пять раз больше мышьяка, чем во второй.
– Вы сошли с ума! – воскликнул Динсмид.
– Ничего подобного. Вы сказали мне, мистер Динсмид, что Магдалена – приемный ребенок. Но вы солгали. Магдалена ваша родная дочь. Шарлотта была той девочкой, которую вы удочерили, – девочкой, так похожей на свою мать, что сегодня, когда я держал в руках миниатюрный портрет матери, я принял его за изображение самой Шарлотты. Вы хотели, чтобы наследство досталось Магдалене. Но поскольку вы не могли вечно прятать Шарлотту от людских глаз и всякий, кто знал ее мать, непременно заметил бы сходство, вы решили, что лучший выход из положения – немного мышьяка на дне чайной чашки.
И тут миссис Динсмид визгливо засмеялась, раскачиваясь взад и вперед в бурной истерике.
– Чай, – пробормотала она, – вот почему он сказал: чай, а не лимонад.
– Ты что, не можешь придержать язык? – сердито рявкнул ее муж.
Мортимер увидел Шарлотту, в недоумении глядящую на него через стол широко открытыми глазами; потом он почувствовал чью-то руку на своей руке, и Магдалена отвела его в сторону. Она указала на пробирки.
– Мой отец… Вы же не собираетесь…
Мортимер положил руку ей на плечо.
– Дитя мое, – сказал он, – вы не верите в силу, которую имеет прошлое, а я
