именно его обвиняли, но это было что-то очень серьезное, потому что он предпочел застрелиться, лишь бы не попасть в руки правосудия. Тем временем мальчик оставался один. У него почти не было еды, и он день за днем ждал возвращения отца. К несчастью, ребенок слишком точно следовал отцовским указаниям: ни в коем случае не выходить из дома и ни с кем не говорить. Он был робким болезненным малышом, ему и в голову не пришло нарушить запрет. Соседи, не знавшие об отъезде его отца, часто слышали по ночам одинокие рыдания в пустом, заброшенном доме.
Мистер Раддиш помолчал.
– И… э-э… ребенок умер от голода, – закончил он таким тоном, будто всего лишь объявил, что собирается дождь.
– Значит, это призрак ребенка якобы посещает дом? – спросила миссис Ланкастер.
– На самом деле ничего такого нет, – поспешил заверить ее мистер Раддиш. – Никто его не видел, просто люди говорят – глупости, конечно, – но они говорят, что слышат детский плач.
Миссис Ланкастер направилась к выходу.
– Мне понравился этот дом, – сказала она. – Вряд ли я найду что-нибудь лучшее за такую цену. Я все обдумаю и сообщу вам о своем решении.
***
– Очень мило, не правда ли, папа?
Миссис Ланкастер с удовольствием озирала свои новые владения. Яркие ковры, до блеска отполированная мебель и множество безделушек совершенно преобразили мрачный вид номера девятнадцать.
Она обращалась к сутулому худому старику с тонким лицом мечтателя. Мистер Уинбурн совсем не походил на свою дочь; невозможно представить себе контраст более разительный, чем между ее трезвым практицизмом и его отрешенной задумчивостью.
– Да, – ответил он, улыбаясь, – никому и в голову не придет, что здесь обитает призрак.
– Папа, не говори глупостей! Да еще в наш первый день на новом месте.
Мистер Уинбурн усмехнулся.
– Хорошо, моя дорогая, будем считать, что привидений нет.
– И пожалуйста, – продолжала миссис Ланкастер, – ни слова об этом в присутствии Джеффа. Он такой впечатлительный.
Джефф был маленьким сынишкой миссис Ланкастер. Семейство состояло из мистера Уинбурна, его овдовевшей дочери и юного Джеффри.
Дождь начал стучать в окно – кап-кап, шлеп-шлеп.
– Слушай, – сказал мистер Уинбурн, – не похоже ли это на легкий звук шагов?
– Это скорее похоже на дождь, – сказала миссис Ланкастер, улыбнувшись.
– Но это… это шаги! – вскричал мистер Уинбурн, подавшись вперед, чтобы лучше расслышать.
Миссис Ланкастер рассмеялась.
– Это Джефф спускается к нам.
Мистеру Уинбурну ничего не оставалось, как тоже рассмеяться. Чай был сервирован в столовой, и старик сидел спиной к лестнице. Теперь он повернулся к ней лицом.
Маленький Джеффри сходил по ступеням медленно, осторожно, с детским благоговением перед незнакомым местом. Полированная лестница из дуба не была покрыта ковром. Мальчик пересек столовую и остановился напротив матери. Мистер Уинбурн слегка вздрогнул. Пока ребенок шел по комнате, старик отчетливо слышал другие шаги на лестнице, будто кто-то следовал за Джеффри. Звук этой неровной, ковыляющей походки поначалу сильно встревожил Уинбурна, но потом он недоверчиво пожал плечами. «Дождь, вне всякого сомнения», – сказал он себе.
– Вон бисквитные пирожные, – заметил Джефф невозмутимым тоном человека, который всего лишь констатирует интересный факт. Мать не осталась безучастной к этому намеку.
– Ну, сынок, как тебе нравится твой новый дом? – спросила она.
– Большой, – отозвался Джеффри с набитым ртом. – Комнаты, комнаты, комнаты… – после этого глубокомысленного замечания он снова замолчал, озабоченный тем, как бы поскорее управиться с пирожным.
Дожевав последний кусок, мальчик затараторил без умолку:
– Ой, мама, Джейн говорит, тут чердаки есть; можно я посмотрю их? Там, наверное, потайная дверь. Джейн говорит, что ее нет, а я думаю – должна быть,
