и еще, я знаю, там будут трубы – водопроводные трубы, и (с лицом, сияющим от радости) я буду там играть, и – о! можно мне пойти и посмотреть бо-ойлер? – Последнее слово он протянул с явным восхищением. Дедушка слегка устыдился того, что это слово, такое заманчивое и таинственное для малыша, ему самому напоминает только о счетах водопроводчика и недостаточно горячей воде.
– Осмотрим чердак завтра, дорогой, – сказала миссис Ланкастер. – Что, если ты принесешь свой конструктор и построишь красивый домик или машину?
– Не хочу из его строить…
– Из него.
– Не хочу строить из него ни домик, ни машину.
– Может, построишь бойлер? – предложил дед.
Джеффри просиял.
– С трубами?
– Да, со множеством труб.
Счастливый Джеффри убежал, чтобы принести детали конструктора.
Дождь все еще лил. Мистер Уинбурн прислушался. Да, конечно, это шум дождя… но очень похоже на шаги.
Той же ночью Уинбурну привиделся странный сон. В этом сне он бродил по городу, который казался ему огромным. Но там совсем не было взрослых, только дети – целые толпы детей. Все обращались к нему с непонятным вопросом: «Ты привел его?» Он как будто знал, о чем они спрашивают, и грустно качал головой. Тогда они оставили его и пошли прочь, жалобно плача и всхлипывая.
Город и дети исчезли: он очнулся в своей постели, но рыдания все еще звучали у него в ушах. Уинбурн отчетливо слышал их, хотя сон как рукой сняло. Он вспомнил, что комната Джеффри этажом ниже, а между тем плач доносился сверху. Уинбурн сел и чиркнул спичкой. Всхлипывания тут же прекратились.
Мистер Уинбурн не стал рассказывать дочери ни о своем сне, ни о том, что последовало за ним. Он был уверен: это не игра воображения. Вскоре он снова услышал детский плач, на этот раз днем. Ветер в печной трубе издавал какой-то
особенный звук, в котором нельзя было не различить скорбные, надрывные всхлипы.
Уинбурн обнаружил также, что он не единственный, кто слышит их. Однажды экономка сказала горничной: «Надо думать, не больно-то хорошо эта нянька обходится с мастером Джеффри: нынче утром он так плакал, точно его сердечко вот-вот разобьется». Но когда Джефф спустился к завтраку, он буквально лучился здоровьем и счастьем. Старик знал, что плачет другой ребенок – тот, чьи неровные шаги все больше пугали его.
Одна только миссис Ланкастер ничего не слышала. Вероятно, ее слух не способен был воспринимать звуки из другого мира.
Но однажды и ей пришлось испытать потрясение.
– Мамочка, – сказал Джеффри жалобно, – разреши мне играть с тем маленьким мальчиком.
Миссис Ланкастер, улыбнувшись, подняла взгляд от письменного стола.
– С каким мальчиком, дорогой?
– Я не знаю, как его зовут. Он сидел на чердаке, прямо на полу, и плакал, но убежал, когда заметил меня. Испугался, наверно, – с легким презрением добавил Джефф, – он не такой смелый, как большие мальчики. Потом, когда я собирал конструктор у себя в комнате, я увидел, что он стоит на пороге и глядит на меня. Он был такой ужасно одинокий и вроде бы хотел поиграть со мной. Я сказал: «Иди ко мне, давай соберем машину». Но он ничего не ответил, только посмотрел, будто… будто увидел много шоколадок, а его мама не велела их брать. – Джеффри вздохнул, словно его посетили воспоминания личного характера и не самого приятного свойства. – А когда я спросил Джейн, кто этот мальчик, и сказал, что хочу поиграть с ним, она ответила, что в доме нет никакого маленького мальчика и нечего выдумывать сказки. Ненавижу Джейн!
Миссис Ланкастер встала из-за стола.
– Джейн права. Нет никакого мальчика.
– Но я его видел! О, мамочка, можно я поиграю с ним? Он выглядит таким страшно одиноким и несчастным. Я хочу ему помочь.
Миссис Ланкастер собиралась снова заговорить, но ее отец покачал головой.
– Джефф, – мягко произнес он, – этот бедный малыш совсем один и, наверное, ты сможешь его утешить. Но ты должен сам догадаться, как это сделать. Это вроде головоломки, понимаешь?
– Я должен все сделать сам, потому что я уже большой?
– Да, потому что ты уже
