— Взрослые тоже группируются по интересам. Женщины вяжут, мужчины играют в шахматы, волейбол. Летом устраиваем спартакиаду посёлка, зимой— лыжные соревнования. Участвуют целыми семьями.
Мой природный скептицизм не позволял мне поверить в столь благостную картину:
— А чем занимаются в тёмные зимние вечера те, кто не вяжет и не играет в шахматы?
— У нас в клубе почти каждый вечер читают новую книгу, а потом её обсуждают. Заодно мы и детей приобщаем к литературе.
— Так не лучше ли прочитать самому, дома?
— Нет, вместе гораздо лучше, поверьте! Вы знаете, какие порой разгораются бурные обсуждения! Ведь сколько людей, столько и мнений. Людиначинают приводить примеры из жизни, узнаёшь много интересного.
Моя спутница замолчала, так как тропа пошла круто вверх, но потом продолжила:
— У нас очень любят петь. Дело в том, что наши родители приехали на Безымянный из всех областей и республик бывшего Союза, причём в основномиз сельской местности. И у нас до сих пор сохранилась сельская, деревенская культура, не только русская, но и других народов. Мы поём, а под настроениемногие и пляшут, причём просто в своё удовольствие, под баян. Кто-то один запоёт, все подхватывают. Если Вы у нас пробудете хотя бы несколько дней,сами всё увидите.
Чем выше мы поднимались, тем всё больше мне нравилась моя спутница. Я даже подумал, со спортивным интересом: «А что будет, если гора окажетсядостаточно высокой?».
Постепенно, по мере подъёма, мы погружались в тишину, нарушаемую только свистом ветра. Звуки птичьего базара стали глуше и теперь нераздражали своей пронзительностью. Они раздавались откуда-то снизу, смешиваясь с чуть слышным шумом прибоя. Вскоре стихли и они. А вот небо соблаками теперь было не только вверху, но и сбоку, а на удалении, на горизонте, так даже и внизу.
Долгожданные фумаролы повстречались перед самой вершиной на покрытом сероватой породой плато. Из отверстий и трещин в почве выходили пар идым. Вокруг фумарол было много отложений ярко жёлтого цвета.
? Это самородная сера, продукт жизнедеятельности бактерий. Они выделяют её из серосодержащих вулканических газов, ? пояснила Полина. И, какперед учениками в классе, назидательно добавила:
? В природе ничего не пропадает, она устроена рационально.
«Природа тоже ошибается, иначе как объяснить существование фригидных женщин?», ? подумал я, но вслух высказать эту «глубокую» мысль нерискнул.
Край фумарольного поля занимало довольно обширное озеро, из которого вытекала одна из речек, шустро бегущая между камнями вниз, к морю. Вдольеё русла росла высокая трава.
Солнечные лучи отражались от поверхности озера и преломлялись в прозрачной воде, придавая ей насыщенный голубой цвет. В одном месте фумаролыдымили прямо на берегу, от воды их отделяла лишь жёлтая кайма отложений серы. Фумаролы нагревали озёрную воду, которая в том месте имеламутноватый цвет крутого кипятка. Горячая волна распространялась по озеру, и оно парило, поскольку осенний день был прохладным. Полина сказала, чтоостровитяне купаются здесь в любую погоду, кислотность воды это позволяет. Считается, что при этом излечиваются многие хвори. Надо только выбратьтакое расстояние от «кипятка», на котором уже нельзя свариться, но ещё не замёрзнешь. Она могла и не спрашивать, хочется ли мне искупаться.Естественно, я хотел, да ещё как! Разве можно пропустить такую чудесную возможность?!
Я быстренько разделся. Чтобы не смущать Полину своими любимыми безразмерными трусами с подсолнухами, решил их тоже снять. Девушка сделалавид, что внимательно рассматривает конус вулкана, и я осторожно вошёл в воду.
На вкус вода оказалась похожей на минералку. Со стороны «кипятка» шли тёплые волны, плавая туда-сюда можно было выбрать оптимальнуютемпературу. С учётом наличие течения и неожиданного чередования слоёв тёплой и холодной воды, озеро становилось похожим на джакузи, толькобольше, лучше и гораздо интереснее.
Я вволю поплавал, то приближаясь к фумаролам, то заплывая в «арктические» воды вдали от берега. Ужасно не хотелось вылезать из воды, но надобыло двигаться дальше. Осенний воздух приятно холодил прогретое тело. Я вытерся майкой и быстро оделся.
После водной процедуры я готов был бегом взбираться на вершину вулкана, тем более, что до неё оставалось совсем немного. Вскоре мы вышли нагребень кальдеры ? круглой впадины диаметром около километра, образовавшейся вследствие провала вершины вулкана. Внизу, на плоском дне кальдеры,как капля в блюдце, блестело подковообразное озеро исключительной синевы. Столбы пара вокруг озера выдавали наличие многочисленных фумарол.Полина была права — ради такого зрелища стоило лезть на вулкан.
На самой высокой точке гребня был установлен флаг — металлический лист, приваренный к штоку. Лист был выкрашен в красный цвет, а в углу былиизображены жёлтые серп и молот. Под порывами ветра флаг вращался в опорах. Мы поднялись к нему. Выше идти было некуда.
— Вы решили оставить советский флаг?
— В начале девяностых ни у кого рука не поднялась. А теперь все уверены, что этот флаг защищает нас, и мы бережём его.
Она помолчала и добавила:
? Весь посёлок поднимается сюда в День Победы, обязательно с детьми.
Мы замолчали. Не то, чтобы не хотелось говорить, ? не ощущалось потребности в этом. Наверное, по этой причине горцы такие немногословные.
Я посмотрел в ту сторону, откуда мы пришли, и меня охватило странное чувство — смесь потрясения и восторга. С вершины вулкана мир выгляделсовершенно по-другому. Обыденность с её мелкими проблемами осталась где-то далеко внизу. Взобравшись на гору, мы стали ближе к Солнцу. Теперь онобило своими лучами не сверху, а сбоку. Под ослепительными лучами, пронзающими пространство, даже воздух светился, поэтому он был виден, как накартинах импрессионистов. Мне казалось, что я стоял на макушке Земли, весь остальной мир лежал внизу, под ногами, а вокруг были только воздух исвет.
Редкие взлохмаченные облака спешили к горизонту, который слегка изгибался дугой, подтверждая шарообразность нашей планеты. Если в посёлке морепредставало серым, грозным и холодным, то с высоты оно выглядело более умиротворённым, почти ласковым и даже сменило цвет ? из свинцового он сталболее «тёплым», в нём появились классические синие и бирюзовые тона. Лишь космические звуки порывов ветра и «шёпота» фумарол нарушалитишину.
Остров лежал внизу зелёным пятном посреди бескрайнего моря. Дальние его очертания смазывались лёгкой дымкой. Он плыл в пространстве, скользяпо границе воды и неба, разделяя эти стихии. Меня переполняло захватывающее ощущение простора и… одиночества, изолированности от цивилизации, отлюдей.
Я вдруг остро осознал, что чувствовал каждый островитянин, глядя с вершины вулкана на свой Безымянный. Клочок суши, оторвавшийся от материка изаброшенный далеко в мировой Океан, Остров нёс свою миссию — принимать на себя первые удары бурь и штормов, стоять форпостом, первой заставой напути любой опасности, угрожающей Державе. Как непотопляемый линкор, он рассекал бесконечный простор, разбивая ветра и волны о свои борта. На егокомандном мостике развевался флаг, далеко внизу трудились члены команды корабля.
Когда стоишь на самом краешке Евразии, становится понятнее психология небольшой группы людей, соединённых с остальной страной лишь тонкиминиточками редких пароходных и вертолётных рейсов. Островитяне многими морскими милями отделены от большой Родины, но, несмотря на это, они
