Маргарита Ивановна закончила обрабатывать мои царапины. Перебинтовать руки я согласился, но от предложения смазать раны зелёнкой решительноотказался: если стану похожим на индейца в боевой раскраске, даже тактичная Полина не удержится от смеха. Нет уж, лучше буду терпеть саднящую боль? знающие люди говорят, раны только украшают мужчину.
Я поднялся, собравшись было уходить, но Маргарита Ивановна остановила меня. Несколько смутившись, она дала понять, что в моей вдрызгразодранной куртке неудобно появляться на людях, даже на Острове.
— Что же делать? Придётся ходить так, ведь другой куртки у меня нет.
— Если хотите, я могу дать Вам ватник, оставшийся от мужа.
Неожиданное предложение вызвало поток противоречивых мыслей в моей голове. Наверно, они отразились на лице, потому что Маргарита Ивановнадобавила:
— Не беспокойтесь, в таком виде Вы не будете здесь бросаться в глаза.
Ещё вчера на рыбозаводе я заметил, что ватники пользуются популярностью у населения Острова, главным образом, у мужчин. Многие рабочие носилиименно их. Теперь я понял, почему: ватник оказался удобным, лёгким и тёплым — не зря второе его название «телогрейка».
— Я Вам что-то должен?
— Нет, что Вы! — замахала руками добрая женщина. ? Ватник старый и мне не нужен.
Всё-таки, уходя, я незаметно сунул несколько купюр под лежащую на столе книжку — от меня не убудет, а женщине, в одиночку воспитывающей детей,какая-никакая помощь.
Из медпункта я отправился «домой», то есть к Клавдии. Вадима там уже не было: пока мы с Полиной взбирались на вулкан, он решил сменить«прописку». Он договорился с Натальей, хозяйкой поселкового магазина, и переехал жить в её дом, самый богатый на Острове. Меня это известие несколькоудивило: жилищные условия у Клавдии представлялись вполне сносными, поэтому я не видел причин, чтобы следовать его примеру.
Когда я появился перед ней в «обновке», моя хозяйка засмеялась:
— Скоро станете совсем похожим на наших мужиков!
Как в воду глядела! Пока я ужинал, начался сильный дождь, почти ливень. Ватник в такую погоду быстро намокает, не зря островитяне в эту порупоголовно носят плащи. Клавдия, немного подумав, решила, что лишний плащ может быть у бабушки Лукошко. Её дети разъехались, а вещи остались.
— Лукошко ? это прозвище?
— Это от фамилии — Лукошкина. В своё время её имя прогремело на всю страну. Она живёт одна, через два дома от меня. Идите к ней, не стесняйтесь,она будет рада новому человеку.
Лукошкин дом выглядел крепким и основательным, но обветшавшим без хозяйской руки. Дверь мне открыла очень старая на вид женщина со строгим иволевым лицом. Она пристально, изучающе посмотрела на меня. Взгляд был прямым и твёрдым, скорее мужским, чем женским. Меня насторожили плотносжатые губы — такие бывают у много переживших или злых от природы женщин. Будем надеяться, что верно первое, а не второе.
Я сказал, что меня прислала Клавдия.
— Клашкя? Заходи.
По манере смягчать гласные, особенно в конце слов, я сразу определил, что хозяйка родом с Рязанщины. В детстве я с мамой часто ездил к бабушке вдеревню, и у меня на всю жизнь отпечатался в памяти тамошний диалект. Моими деревенскими друзьями были Петькя и Ванькя, а меня они звалиСерёжкя.
Лукошко передвигалась по дому медленно, сильно покачиваясь с боку на бок и хватаясь руками за стены и мебель, — у неё, как у многих женщин, встарости болели суставы. Обстановка в доме мало отличалась от той, что я уже видел у Клавдии, разве что самое видное место в комнате занимал не шкаф,а «Хельга» — когда-то шикарный и сверхмодный импортный сервант, мечта советских женщин в середине семидесятых годов. У нас дома почти догорбачёвской перестройки стоял такой же, и в то время он казался мне очень красивым. Как и положено, «Хельга» до отказа была набита хрусталём ипрочими стекляшками.
— Ты вчярась приехал?
— Да, вчера, утром.
— А откель ты?
— Из Москвы.
— А когда думаешь вертаться?
— При первой же возможности. Говорят, через несколько дней судно придёт.
Судя по всему, Лукошко что-то уже слышала про нас с Вадимом, во всяком случае, смотрела она на меня не очень благожелательно. Закончив «допрос»,бабка пошла в кладовку искать плащ.
На столе громко тикал круглый железный будильник с блестящим колокольчиком наверху. В углу на полочке стояла икона, аккуратно с боков прикрытаярушником. Икона выглядела очень старой, вся её поверхность была покрыта мелкими трещинками.
Одну из стен комнаты занимали фотографии в деревянных рамках и без них. Бывая в командировках, я из любопытства всегда захожу в местныекраеведческие музеи. Самое интересное в этих музеях ? лица людей на старых фотографиях. Вот и теперь я принялся рассматривать лица. Выше всех виселпожелтевший снимок Лукошкиных родителей — отца в рубашке, застёгнутой на пуговицу прямо под горлом, и матери в светлом платочке. Рядом с нимикрасовался молодой плечистый парень в солдатской гимнастёрке, перетянутой на поясе ремнём. Ворот был расстёгнут, и даже на старом снимке былозаметно, что подворотничок сиял белизной. Парень горделиво выпятил грудь, которую украшали несколько приколотых к гимнастёрке значков, такиминаграждали солдат за отличия в службе. Тот же парень улыбался на свадебной фотографии, на ней молодые склонились головами друг к другу. Лукошкобыла в фате, молодая и на редкость симпатичная — если бы не увидел своими глазами, ни за что не поверил, что когда-то она была такой красивой. Нанескольких следующих снимках были изображены дети, в общей сложности я насчитал не менее четырёх. По фотографиям было видно, как дети росли,уходили в армию, женились и выходили замуж, а Лукошко с мужем старели и обрастали не только детьми, но и внуками.
Выделялся один снимок, явно сделанный профессионалом, на котором относительно молодая ещё Лукошко была изображена вместе с несколькимиженщинами в орденах. Лукошко на их фоне выглядела вполне достойно — наград у неё было не меньше. На мой вопрос возвратившаяся с плащом изкладовки хозяйка молча открыла шкаф и достала висевший на плечиках костюм. Она сунула его мне под нос, чтобы я получше рассмотрел приколотыеордена — Ленина, Трудового Красного знамени и ещё один странного вида — я решил про себя, что это орден «Знак почёта». Впрочем, не исключено,Дружбы народов. На разноцветных планочках висели ещё несколько медалей. Да, а бабка-то действительно принадлежала к «передовому отрядутрудящихся» — за просто так орден Ленина не давали.
— А за что награды?
— За надои. Я до самой пенсии дояркой работала.
