Против ожидания, Бажена посмотрела на него с нежностью, с лаской. Не оттолкнула и не нахмурилась. В глазах ее дивных расцвело что-то совсем новое, какая-то колдовская теплота, затягивающая будто в омут. Только выбираться из нее не желаешь.
- Пойдем, - шепнула девица и потянула его за собой.
Не чуя под собою ног, Остромысл ускорил шаг, не веря сам себе. Правду говорят, Купала - волшебная ночь. И под сенью могучих дерев, сейчас кажущихся древними чародеями-великанами, дружинник и поцеловал свою ладу в первый раз. Коснулся губами губ, будто никогда до этого не миловал никого. От их мягкости, податливости в голову ударила кровь, лишая его всякой разумности.
Никого Остромысл еще так не желал, ни одна так сердце не волновала. Неужели сегодня он вкусит этого счастья - любить ту единственную, самой судьбой ему предназначенную? Почему сменила его лада равнодушие на милость? Чем заслужил? Тем, что не отступился? Или эта колдовская ночь кружит ей голову да чувства раскрывает?
- Идем, - прошептала девушка ему в уста. - Идем.
Бажена влекла его дальше в лес. К реке, где они так часто встречались. Ниже по течению сейчас другие девицы бросают венки на воду. Только его любимой это уже ни к чему. Судьба уже указала ей на суженного.
Они не дошли до реки совсем немного, как Бажена повернулась и приникла к нему всем телом.
- Нет мочи терпеть, - прошелестела она, подставляя ему губы свои. - И ты не жди, - простонала девушка, когда Остромысл опустил ее на траву.
Руки девушки, прохладные даже в такой момент, обнимали его, тело под прикосновениями выгибалось, а глаза горели жадным, жарким нетерпением, совсем не похожим на ее извечное спокойствие.
- Пообещай, что пойдешь со мной и дальше, - услышал Остромысл ее жаркий шепот. - Куда я, туда и ты. Поклянись!
В такой момент любой бы пообещал все, что ни попросила бы. И он тоже. Мужчина уже готов был выговорить 'Клянусь', не притворяясь и не обманывая, как вдруг в голове всплыло произошедшее пару дней назад. Тогда девица из дома соседнего рассказывала байку какую-то, сама в нее не верила, но хохоча, убеждала всех в ее правдивости.
- Вот прямо поклясться могу - так и было! - Смеялась она.
Бажена тогда глянула на нее строго, почти зло, и оборвала веселье.
- Не клянись, никогда не клянись, даже если уверена, не клянись, - она отчитывала соседку, а смотрела прямо на него. - Ни в мелочах, ни в самом главном. И бойся тех, кто требует с тебя клятву. Тот, кому ты дорога, и так поверит, а тому, кто равнодушен, всех клятв света будет мало.
Тогда все как-то приуныли от ее серьезного тона, от слов, разрушивших легкомыслие вечера. Но сейчас Остромысл понял, что они спасли его. Мигом отпрянул от девушки, вскочил и ошеломленно уставился на нее.
- Кто ты? - хрипло выдавил он, все еще возбужденный, но уже готовый бороться против неведомого врага.
Лежащая на траве девушка изумленно, растерянно смотрела на него.
- Разве я тебе не люба? - она опечаленно прикусила губку, чуть не заставив мужчину усомниться в себе самом.
- Люба, да не ты, - прорычал он. - Отвечай, кто ты такая?!
- Тебе хмель в голову ударил, милый мой, - ласково улыбнулась девушка. - Иди ко мне. Лаской его прогоню. Нежностью тебя напою.
Остромысл закрыл глаза: голос был ее, Бажены, лицо ее же, тело это, после того памятного дня у реки выжженное в памяти. Даже глаза... да, наверняка, очи его Бажены тоже могли быть такими - ласковыми, чуть шальными, очень-очень теплыми.
Он покачал головой.
- Нет.
'А ежели я ошибаюсь? Если я теряю свою единственную, толкаю ее в объятия соперника?'
- Молодец, - голос резко изменился. Звучал так же, только теперь в нем слышалось совсем другое: злость и насмешка. - Распознал.
Дружинник открыл глаза и посмотрел на неизвестную. Она не переменилась, по-прежнему пребывала в облике его милы, чем смущала невероятно, но все же глаза стали другие. Гляди она на него таким же взором в самом начале, ни за что бы не перепутал.
- Не думала, что заметишь, - она покачала головой и вдруг с усмешкой посмотрела на мужчину. - Теперь с собой не уведу, не страшись. Обещаю. Но кто нам мешает потешиться и без этого? Иди ко мне, - русалка провела по телу ладонями, лаская бедра, бока, поднимая грудь. - Ты же любишь ее. Только получишь ли? А я... я такая же. Только я тебя ласкать буду, любить, нежить всю эту ночь. И не упрекну, если Баженой назовешь, - в медовом голосе слышалось столько ласки, понимания, мягкой, незлой насмешки, что Остромыслу безумно захотелось согласиться, но все же он вновь покачал головой. 'Нет'.
- Уверен? - девушка поднялась так плавно и быстро, что мужчина и глазом моргнуть не успел, как ее стан прижался к нему вновь, маня жаром и нежностью. - Одна ночь. Никто не узнает. А ты получишь самое желанное, самое недоступное. Даже больше.
Руки русалки оказались искуснее, чем руки обычных женщин, и Остромыслу трудно было снимать их с себя.
- Нет.
