которые из-за бабы на своих же кидаются!
Первой очередь выпала попытать судьбу Житомиру, и пока длились три десятка дней, Остромысл весь извелся. То ему мнилась Бажена в красном свадебном платье под руку с соперником его, то истерзанное ее тело где-нибудь в лесу, то петля на шее любимой, не вынесшей позора. Почему-то Остромыслу казалось, что Житомир способен на любое зло. Особенно когда дело касается Бажены. Запала она ему в душу. И пока он ее или под венец не отведет, или как-то иначе из-под кожи не вытравит, не успокоится. Вдруг Житомир и правда попытается ее на сеновал свести или в лесу где подловит да снасильничает? Или просто от ненасытности жажды своей по этой девице, или в надежде, что ласками сможет вызвать любовь ее. Остромысл несколько раз видел девок после таких 'ласк'. Слишком часто на их землю приходили вороги лютые. После них оставались сожженные деревни, изрубленные, истыканные стрелами тела и застывшие мертвые взгляды молодых девушек. Скольких из них потом вылавливали в реке или вынимали из петли? Кто-то смирялся, кто-то мстил, если случалась возможность, но жизнь оказывалась поломана.
А если Бажена будет сопротивляться до последнего? То есть до смерти? Если разозлит его до предельной ярости? Остромысл хорошо понимал людей. Он почти всегда знал: вот этот будет верным, этот всегда сдержит себя, а от этого жди беды. Подлость то будет, или гнев, или еще какая напасть. Вот и с Житомиром Остромысл знал точно: с ним нужно держать ухо востро.
И сейчас с ним Бажена. В опасности ли? Может, это в нем ревность говорит? И видит он то, чего нет?
А что если она все же выберет его соперника? Женщины - чудные звери, никто не знает, что у них на уме. Возьмет да и полюбит этого медведя. Слова русалки не выходили из головы. Мало у их любви надежд. Не потому ли, что Житомир сейчас рядом с ней? Очаровывает ее, завоевывает.
Эта мысль буквально изводила Остромысла, заставляя его дивиться самому себе: раньше все любовные терзания казались ему выдумкой девок да баюнов.
- Сходи к ведьме, - предложил как-то его знакомец и сослуживец Гремислав. - Смотреть же на тебя страшно. Пусть она тебе поворожит.
Остромысл косо на него глянул.
- Что я тебе девка - бегать гадать на суженного?
- Да не гадать, балбас, пусть она зазнобу твою приворожит. А то дождешься, уведет ее Житомир. Он ее как раз сейчас обхаживает. Молодец он видный, ты уехал, почему бы девке и не согласиться?
- У тебя язык что жало, - рыкнул Остромысл. - Не пойду я никуда. Не нужна мне такая любовь.
Но мысль засела. Помаявшись немного, он решил все же сходить к колдунье. Однако у самого уже дома ее остановился. 'Что я творю? - думал мужчина. - Зачем иду туда? Если Бажена склонилась к Житомиру, то не хочу об этом знать заранее. А если нет? То это даст мне покой, но разве я старая бабка какая-нибудь, волнений бояться? Или может, я порчу на Житомира хочу навести? Так сие недостойно. Да и что я его в кулачном бою или на мечах не поборю? Поборю еще как! Так, может, приворот хочу на Бажену накинуть? - тут Остромысл задумался серьезно. Мысль оказалась сладкая. Не придется бороться с ее холодностью и отказами. Точно знать будет, что придет она в его объятия, что не выберет другого. Когда чего-то так жаждешь, то желание выпрямить дорогу пересилить сложно. - Но тогда я до конца своих дней не буду знать, со мной она из-за любви или из-за колдовства. Слыхал я, бывает и легкий приворот, на пару дней, мол, узнает получше - сама полюбит. Нет, все равно насилие получается. Чем я тогда от того же Житомира или басурман каких буду отличаться?' Стало противно и горько. И Остромысл повернул назад.
Повернул назад - и не пожалел. В тот день, только-только третий десяток начался, приехал Житомир. Посмотрел хмуро на соперника, отвернулся и ушел с глаз. Радости Остромысл не заметил на его лице, из чего рассудил, что вернулся тот без победы. Никогда еще жизнь не казалась измучившемуся дружиннику такой сладостной. Правда, понял он, что приобрел кровника, не иначе. В тот момент это его только позабавило.
Вот уже знакомая дорога ложится под копыта коня, верного друга. Речка, будто стеснительная подруга, выглядывает из-за ветвей. Показался дом сестры, родной, замужней. Семь дней назад известила его, что родила сына, племянника ему. Зайти к ней, поклониться, на мальчугана посмотреть. И потом, потом идти к ней... к странной девушке со строгим лицом, которая могла выйти под его взглядом нагой из воды и которая так смеялась, перетягивая лапоть со щенком. Баженушка, лада, суженная. Теперь не отвертится. Будет его! Житомиру отказала, потому что ее сердце занято! Он, Остромысл, в ее сердечке. Только так может быть, никак иначе!
Однако встретил его подросший щенок и суровый взгляд серых глаз.
- Явился! Не соврал, знамо, Житомир!
Остромысл мигом преисполнился подозрений.
- Что этот гад наплел тебе?
- Что княже дал вам по три десятка дней, чтобы мое согласие получить. Потому что передрались как псы шелудивые!
Мужчина сделал вид, что смутился.
- Да, было, чуток подрались.
Бажена покачала головой, поставила горшок в печь, закрыла ее заслонкой и вытерла полотенцем руки.
