Я, Рейван

– Слушай, Данерус… – протянул я, лихорадочно обдумывая варианты. – А ведь мы можем… Мы можем отсюда добраться до корпуса «Люцифера»?

Удивительно, но мой новый план сразу понравился всем. То ли устала команда со мной спорить, то ли и правда надоело бегать от Каламита.

Я собирался предпринять нечто крайне наглое: под прикрытием сдвоенного корпуса «Варяга» и «Ла Фудра» прорезать обшивку линкора. И запустить внутрь ХК-74. С тяжёлым бластером. Или с ящиком взрывчатки на левитонной платформе. Или с тем и другим одновременно. Тут мнения разделились.

Вольго считал, что робота-ассасина следует использовать согласно назначению. Гарр резонно возражал, что с Одарённым уровня Каламита такие игры – лотерея, а вот разгерметизация и частичное разрушение рубки куда более реальная цель. Исидо философски отмечал превосходство тотального подхода: сначала рвануть динадий, а Каламита выслеживать в поднявшейся суматохе. Но этот вариант предполагал необходимость отправить Хикки на самостоятельные действия за линию фронта… И хотя раньше я обдумывал такой план вполне серьёзно, сейчас неожиданно внутренне воспротивился.

Пока суд да дело, решили приступить к первому этапу операции: прорезать дыру в обшивке «Люцифера». Я волновался из-за возможных корпускулярных щитов и прочего, но более опытные товарищи эти сомнения отмели. С лёгкими, хотя и несколько нервными усмешками.

Мы готовились к выходу наружу через нижний шлюз «Ла Фудра». Скафандров на «Варяге» не оказалось (одно из множества упущений), и было решено работать под прикрытием маскировочной плёнки, соединявшей нашу яхту с брандером. Плотный материал по всем прикидкам должен был удержать достаточное для работы количество воздуха. Времени до нашего обнаружения в любом случае оставалось совсем мало, решили не мудрить и на случай прорыва плёнки протянуть шланг для нагнетания избыточного давления.

Задуманное предприятие могло показаться чистой авантюрой. Впоследствии я осознал, что на самом деле именно этим оно и являлось – чистой, наглой, безумной авантюрой. Как почти всё, что делалось мной и командой с самого начала. Как само моё пребывание в далёкой галактике.

Но в тот момент… никакой рефлексии! Ну, почти никакой. Всё выглядело естественным и почти безальтернативным. Оба робота выбрались в открытый космос через шлюз, перетянули часть плёнки и, соблюдая максимально возможную тишину, закрепили её магнитными зацепами на мрачной, кавернозной обшивке «Люцифера». Мы следили за процессом через камеры и, убедившись в условной герметичности импровизированного «колокола», пустили воздух. Плёнка сразу раздулась, принимая форму сегмента сферы. Края конструкции наверняка травили наружу, но мы решили, что этим пока можно пренебречь. Вся операция заняла от силы минут пятнадцать, даже меньше. Теперь потрудиться предстояло дзингаям.

Первыми в «колокол» вышли Исидо с Тахани. Я волновался, они – ничуть. Натянули дыхательные маски (давление снаружи всё-таки было намного ниже, чем в корабле), шагнули через порог шлюза и, словно всю жизнь расхаживали по обшивкам космических кораблей, с ходу приступили к работе.

Загудели плазменные мечи, дзингаи склонились над «операционным полем». Сияющие клинки коснулись металла. Я смотрел в иллюминатор на поджатые кошачьи уши Тахани, отблески огня, летящие искры… Всё выглядело невероятно красочно и совсем не опасно.

– Надеюсь, место выбрано удачно. – Астила положила руку мне на плечо. – Следующие мы.

Я наклонил голову, потёрся ухом о её тёплую ладонь. Удивился тому, как неслышно она подошла, несмотря на магнитные набойки, которые мы все держали теперь включёнными постоянно. Потом подумал, что один Одарённый не может подойти к другому Одарённому совсем уж незаметно… особенно если между ними такая связь, как между нами с Астилой.

– Следующие мы, – подтвердил я. – Но мы не выбирали ни место, ни… Ничего мы не выбирали.

Может, мы вообще ничего и никогда не выбираем. Может, если тебе предназначена девушка… вот эта, с каштановыми волосами и забавно сморщенным носом, которая щурится от искр и держится за твоё плечо, как за соломинку… то всегда чувствуешь её. Через бесконечное расстояние между нашими галактиками, через бесконечно долгие века, через саму реальность.

– Ой, я маски забыла! – воскликнула Астила. Так по-домашнему, что я не нашёл что ответить.

Она сняла руку с плеча, повернулась на пятках и ускакала в глубь шлюза, в аварийную темноту. Я смотрел ей вслед, радуясь, что даже в сложившейся кризисной ситуации не утратил способности к тонкому чувственному наблюдению за жизнью. Затем в тёмно-красном сумраке загорелись два ещё более красных окуляра.

– Предостережение: не стреляйте, мастер, это я. В моих базах знаний утверждается, что в условиях неопределённости биопузыри склонны к необоснованно резкой…

– Я знаю, Хикки. Я не собирался в тебя стрелять.

– Грубая лесть: до-обрый мастер, хоро-оший мастер.

– У меня и бластера-то нет, – пояснил я, всё ещё витая в несвоевременных мыслях о девушке. – Я ведь дзингай.

Робот закатил шторки фоторецепторов.

– Парадокс, – проскрежетал он по слогам с явным презрением в голосе. – Были же хиссы как хиссы, и вдруг все сразу стали дзингаи.

Что-то такое земное, знакомое прозвучало в его словах, что я не выдержал и засмеялся. Робот замолчал: то ли оскорбился, то ли пребывал в недоумении. Смеялся я тихо, сдержанно, но так долго, что сам у себя диагностировал истерику. Лёгкую, вполне объяснимую обстоятельствами. И прошла она так же просто, как началась.

– Да, Хикки, – сказал я, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Все дзингаи. Я – дзингай, Астила – дзингай… Астила…

– Тонкое наблюдение: вы много думаете об этом биопузыре женского пола, мастер.

– Да, Хикки. Много думаю.

– Предостережение: о, мастер!..