– Видимо, ты как-то спроецировал мой Барьер Силы… – произнесла дзингайка, кутаясь в плащ. Довольно беспомощно произнесла: то ли от неуверенности в гипотезе, то ли от холода.
Несмотря на чудеса Силы, корпус «Люцифера» всё же понемногу вытягивал тепло, и я отдал девушке свою хламиду. А теперь и сам начал замерзать.
– Подвинься, – сказал я, подсаживаясь на край окопа, под бок к дзингайке.
Она поделилась краем плаща. Невозможный в вакууме, но явно слышимый ухом визг истребителей понемногу стихал, мир становился уютней. Мы как-то непроизвольно обнялись и замерли, тесно прижавшись друг к другу, как котята на завалинке.
Каштановые локоны были подобраны и заколоты шпилькой. Я потянулся, втянул запах волос. Он был неожиданно свежим и чистым.
– Что ты делаешь? – спросила Астила, не пытаясь отстраниться.
– Я знаю, почему мы живы, – прошептал я в её розовое ушко.
– Что?!
Я мягко придержал девушку за плечи, не давая развернуться. И так же кротко сказал:
– Мы с тобой связаны, Астила. А для Тёмной Стороны нет ничего страшнее настоящей любви.
Эту фразу я придумал уже очень давно, собирался использовать в обольстительных целях, но как-то всё не собрался. Теперь вот пригодилась.
Девушка вздрогнула и заворожённо замерла.
Сперва я собрался испытать глубокий стыд, а затем понял, что говорю чистую правду. Или, по меньшей мере, думаю, что говорю чистую правду… Но ведь это одно и то же.
Я обнял Астилу крепче. Я хотел сказать ей, что связь между нами – это совсем не из-за Силы… То есть сперва, конечно, из-за Силы, но… Разве в Силе дело! Что может ка кое-то энергетическое поле знать о настоящей… Нет, я не о том. Я хотел сказать Астиле, что пузырь, который спасал нас от холода и удушья, имеет своей причиной совсем простое, всем известное явление, преображённое Силой в прочнейшую из оболочек…
Я так много хотел ей сказать!
Но прежде чем я успел раскрыть рот, «Люцифер» вздрогнул от сотрясения запущенных механизмов. Махина звездолёта всколыхнулась, словно по металлу корпуса могла пройти волна. Нас смахнуло на дно окопчика, накрыло плащом.
Когда мы выпутались из-под ткани и сумели хоть немного осмотреться, стало ясно, что «Люцифер» движется. Сперва это было заметно по смещению звёзд, затем из-за края корпуса выглянул мрачный диск Бесхедана.
Линкор развернулся. Субъективно казалось, что сделал он это почти на месте, но было ясно, что корабль набирает скорость, по широкой дуге удаляясь от планетарной гравитационной ямы. Помрачневшая Астила мои выводы подтвердила.
Прошло, наверное, с полчаса. Мы сидели на дне окопа, укрываясь плащом, и смотрели на медленно вращающиеся вокруг нас звёзды. Угольно-чёрное небо казалось материальным объектом вроде кулисы в театре – протяни руку и коснись, приобщись к великой и близкой тайне мироздания…
А затем мир вокруг нас тревожно и разноцветно чихнул, вытянулся в струнку и утратил осязаемость. Огоньки звёзд превратились в тонкие и очень ровные струйки огня.
«Люцифер» вышел в гипер.
69
«Кто с нами в одном окопе, тот и русский», – думал я, вспоминая прочитанную на Земле книгу, уже забыл название, и посматривая на Астилу. Девушка куталась в плащ и упиралась ногами в противоположный край выемки, сетка лопнувших сосудиков на её лице понемногу рассасывалась. Несмотря на невероятность происходящего, мне сейчас очень хотелось прогуляться по обшивке линкора, процокать набойками по металлу, заглянуть в иллюминатор, махнуть ручкой какому-нибудь ошеломлённому мичману-хиссу… Дзингайка настрого отговорила.
Плотность звёзд в этой части галактики была намного выше, чем на привычном мне земном небе. Теперь все они превратились в полосы, медленно и уверенно, как чрезвычайно надменные червяки, скользящие к неведомой точке где-то за кормой «Люцифера». Я уже много раз видел гипер – в фильмах, играх, из пилотской кабины «Варяга»… а сейчас наблюдал вживую.
Удивительно, насколько быстро человек адаптируется почти к чему угодно. Я смотрел на буйство разноцветных линий над головой, особенно яркое на фоне подчёркнуто чёрного неба, и думал, насколько же краски гипера превосходят способность человека изобразить и воспринять эти краски. Мы находились в иллюзорном, мнимом, вывернутом наизнанку мире, пространстве-вне-пространств, нигде-и-никогда… Казалось, ничто не могло подготовить моё восприятие к такому опыту, однако я был совершенно спокоен и даже умиротворён.
– О, я не знаю, что происходит, – хмуря брови, сказала Астила. – Но давно поняла: сам факт того, насколько близок ты к Силе, но при этом слабо тренирован, может привести к ужасным последствиям. И для тебя, и для всех вокруг.
– Нет смерти. Есть Великая Сила. Не бойся.
– Я говорю не о себе!
– Здесь больше никого нет, – сказал я, демонстративно оглядываясь по сторонам. – Но ты можешь предостеречь меня от ошибок. Просто моргай: один раз, когда дело пойдёт к Тёмной Стороне, дважды – когда к Светлой.
– Ты задался целью вывести меня из себя?
