превратился в бормочущее ничтожество. Пришла пора стереть тебя с лица галактики!
– Мы связаны, Каламит! Я – учитель, ты – ученик. Исчезну я – исчезнешь и ты!
– Мне давно не у кого учиться, – ответил он, медленно снимая с пояса меч. – Ведь тебя уже нет… «Рейван».
Полосатые звёзды гипера спиралями завернулись вокруг корабля, шизофренические краски расплылись дрожащими потёками. Невероятный мир, который я совсем недавно с таким нахальством пытался «пометить», словно смеялся над жалкой букашкой, примостившейся на поверхности крохотного кусочка металла. Ситуация обострилась, и чувства мои тоже. В мрачных словах Каламита, в неторопливом, будто неохотном приготовлении к последнему бою я увидел не ярость, не жажду власти, не предвкушение окончательной победы.
Тёмный лорд был до глубины своей Тёмной души разочарован. Всё это время он искал встречи с настоящим Рейваном. Умным, хитрым, могучим гением войны, державшим галактику в кулаке так крепко, как не удавалось никому до него. С противником, победа над которым увенчивается славой, но и поражение – отнюдь не позор, и даже смерть – вполне приемлемый итог жизни. Каламит мечтал собственной рукой устранить последнюю угрозу своему владычеству. Доказать всем, и в первую очередь себе, что это он, Каламит, – избранник Силы. А вовсе не Рейван, его бывший учитель, друг и командир!
И вот сейчас, когда одержимость Тёмного Владыки достигла наивысшей степени, Сила опять посмеялась над ним, подсунула беспомощного имперсонатора, лишила возможности поставить впечатляющую, неоспоримую, окончательную точку в истории долгого напряжённого противостояния. В глазах Каламита я был почти, почти Рейваном – тем глубже оказалось разочарование, тем мрачнее гнев на судьбу.
Оставалось лишь избавиться от досадного недоразумения.
«Люцифер» вздрогнул под сапогами. Первый удар был нанесён вполсилы, и я парировал его довольно уверенно. Два алых огненных клинка соприкоснулись лишь на мгновение и тут же отпрянули. Вероятно, теперь Каламит узнал о моих боевых возможностях всё, что хотел. В глазах хисса проступила вдруг такая сокрушённая безучастность, что мне его даже стало немного жаль.
Вот когда окупились многочасовые избиения на Дуине и кроссы на Кейергоке. Теперь я бегал вокруг антенны, отмахиваясь от редких и жёстких выпадов Каламита, а тот следовал за мной каким-то подчёркнуто неспешным шагом и всякий раз нагонял. С тем же отстранённым видом наносил очередной удар, вроде бы проламывая защиту… и не доводил дело до конца. Мечи искрили и гудели, моя дестреза на бегу работала плохо, но каждый раз я то ставил блок, то уворачивался, то просто отступал, и длиннющий клинок Тёмного лорда не мог найти свою жертву.
Сперва я был уверен, что хисс таким способом предоставляет мне возможность последний раз проявить себя в бою, так сказать, уйти с честью. Затем вспомнил, что сентиментальность хиссам не очень-то свойственна. И наконец подметил, с каким напряжением и осторожностью двигается враг.
В горячке боя понять причину этой заторможенности было нельзя, и я решил, что вижу последствия столкновения с лифтом. Решил – и возликовал!
Не поймите меня неправильно: даже покоцанный Каламит уделал бы меня в одни ворота. Нечего было и мечтать прорвать его защиту, подойти на расстояние удара… Не собирался я подходить! Я собирался сбежать. Опять и снова.
Ага, правильно. Подгадать момент, когда Каламит окажется по другую сторону широкой антенны, и метнуться в окоп, к отверстию в обшивке. Спрыгнуть в знакомый, уютный, горячо любимый чулан, хоть головой вниз. А потом заварить дыру изнутри, как угодно законопатить её, чтобы враг остался вне корабля навсегда!
Мной овладело настолько лютое предвкушение торжества, что Каламит, явно почувствовав его, упустил очередную возможность для атаки. Усталое безразличие в его глазах сменилось подозрением, он внимательно посмотрел на меня… и вдруг перевёл взгляд на заветный окоп.
76
Тёмная Сторона Силы помогает своим адептам скрываться от Светлых. Но верно и обратное: Свет слепит тех, кто ушёл в Тьму. Будь я хоть немного сдержанней в эмоциях и мыслях, Каламиту ни за что не удалось бы настолько чётко осознать мой порыв.
Но он понял всё. И когда я Прыжком Силы метнулся к спасительному отверстию, ударил в спину.
Волна Силы оторвала меня от обшивки, пронесла по… по безвоздушному пространству и приложила о металл грудью и животом. Силовой щит и толстый плащ смягчили удар, но сотрясение всё равно оказалось достаточным, чтобы лишить меня сознания. Последним, что я почувствовал, была резкая боль в сломанных рёбрах. Затем воцарилась тьма.
Я лежал на спине и смотрел в низкий потолок гробницы. Серый туман рассеивался и уже не мог ничего скрыть.
Рейван, зыбкая фигура в плаще, склонился над своим незадачливым двойником. Прорези знаменитой маски рассматривали меня с недоумением и любопытством. Не знаю, как я это понял, но как-то вот сумел: Сила сделалась говорлива и легка в общении, словно наконец отчаялась вразумить меня и решилась предоставить право самостоятельно выбирать путь к гибели.
Тем же обострившимся чутьём я слышал, как Рейван спрашивает меня о чём-то крайне важном, и не мог понять ни слова. Пол гробницы содрогался, затылком я ощущал знакомый далёкий гул. Мир вокруг рушился и распадался, мрачные тени метались по стенам, спасительный серый туман, так долго служивший границей с Тьмой, сдавался ей.
Рейван распрямился, отчаявшись получить от меня ответ. Медленно отвёл руку, и в холодной пустоте снова загорелся тёмно-алый клинок. Я собирался включить свой меч, парировать удар… и нащупал за пазухой на груди жёсткие грани маски.
Зыбкая фигура застыла с занесённым надо мной мечом. Две идентичные маски рассматривали друг друга.
Затем Рейван что-то спросил. И я отозвался, выкрикнул фразу на том же незнакомом языке, не понимая ни вопроса, ни собственного ответа.
Повисло долгое, тягостное молчание. Из тьмы за спиной Рейвана проступило знакомое лицо: Каламит, ещё без металлической пластины, с нормальной человеческой
