обернулся, грива золотистых волос разметалась по плечам. На лице камнем застыли, высечены раз и навсегда, черты: массивные дуги бровей, усталые складки вниз от кончиков губ, морщинки лучиками от уголков глаз.
– Дорога к вершине одна и ведёт через ущелье Давящих Скал. Хорошо бы миновать засветло, не хочется лазить по кручам впотьмах!
– Название не очень, – заметил я.
– Название древнее. Дальше на карте отмечен замок местного барона, оставим там лошадей. Что-то слышал о нём?
Я усмехнулся. И промолчал.
– Послушай, колдун! У нас общее дело. Мне жаль, что так вышло с мальцом, но нужно думать о будущем. Талисман чрезвычайно важен, слишком, чтобы владел кто-то один! Уверен, уладите разногласия, договоритесь с принцем по возвращении, и тебя ждёт неплохое будущее!
В синих глазах Эйри не прочесть более сказанного, тон ровный. Я окликнул рыцаря.
– Сэр Эйри! Как так, вы, доблестный рыцарь, повидали немало битв под знаменем короля…
– Джерон не вёл войн, случались пограничные стычки. Он был удивительно мирным. Слишком мирным, как показало время, – откликнулся Эйри, дёрнул за повод моей клячи. Та снова выдала бодрых три шага, и мы поравнялись.
– Не в том суть.
– В чём же?
– В том, почему вы до сих пор безземельный, простой баннерный рыцарь?
Эйри поморщился. Выглядит, точно штукатурка потрескалась. Вылизанное солнцем до бронзовелости лицо рыцаря пошло мелкими морщинами и состарилось разом на десяток лет.
– Я дал обет, – нехотя проговорил Эйри. Добавил высокомерно: – Хотя едва ли презренный колдун поймёт, что это значит!
– Ну почему же. Не только рыцарям свойственно держать слово.
Губы Эйри изогнулись в насмешке.
– И какие обеты ты сдержал?
– Ну-у… уничтожить Шестёрку!
Рыцарь заржал, но осёкся, весь воплощение недоверия. От громкого хохота чуть не понесли лошади.
– Скажем так: тебе повезло остаться в живых, пока взрослые дяди делали взрослую работу!
– Это ваше предназначение – тайные битвы, интриги, кинжалы в спине? Смерть Рилайны – не вы ли одарили
Рыцарь дёрнул за поводья, удила впились, раздирая конячьи губы. Жеребец встал на дыбы, дикое ржание понеслось вверх и вниз по склону, вернулось почему-то басовитым и рычащим эхом. Всадник резким движением утихомирил коня.
– Как смеешь подозревать в подлости, ничтожный червь! Колдунье отродье! – брызнул слюной Эйри. Глаза безумные, ноздри расширились, вот-вот пар повалит. – Хватит болтать! Н-но, колченогие!
Рыцарь пустил коня вскачь, натянув поводья и моей клячи. Мы понеслись, набирая скорость, Эйри буквально тащит на поводу. Кустарник вдоль обочин слился в мутную зелёную полосу, тропа круто забирает вверх, поодаль справа и слева скалы. Очень быстро лошадь подо мной захрипела, на морде клочья пены. Не успели доехать до первых камней, как ноги клячи ожидаемо подломились, и я со страхом увидел, как приближается дорожная пыль.
Лошадь рухнула на колени, жалобно ржанув, пропахала борозду, валясь на бок. Я бы вылетел из седла, не будь крепко привязан. Едва успел выдернуть ногу из-под туши, но ступня привязана к стремени, проклятая. Плечо взорвалось болью от удара о каменистую дорожку. Кляча дёрнула пару раз копытами и издохла.
Эйри додумался намотать поводья клячи на руку, от рывка назад пролетел вверх тормашками, обрушился тяжко с жестяным грохотом. Конь рыцаря счастливо унёсся вверх по тропе, забрав и скудный припас, и шлем, и оружие, что приторочены к седлу.
Рыцарь зашевелился, кряхтя, встал на четвереньки, доспех на груди исцарапан камнями, лицо порядком ободрано. Тряхнул шевелюрой, над гривой золотых волос облачко пыли, как ореол. Глядит зло вслед далёкому конскому заду, крякнул с досадой и шагнул ко мне с кинжалом в опущенной руке. Я закрыл глаза.
Острый клинок срезал путы с ног, но руки остаются связаны.
– Вставай! Уселся тут! Как по мне, ты совершенно не нужен. Но принц велел тащить с собой – на всякий случай. Так что топай!
Эйри дёрнул за верёвку, пришлось подняться. Едва успел отряхнуть драную-передраную куртку и брюки, рыцарь бодро зашагал наверх, лицо снова камень. Да, такие не признают за собой промахи.
