– Прибыл по личным делам. Бизнес, немного туризма. Искусство.
– Мгм… хорошо. Вы, я вижу, прибыли в Федерацию месяц назад? С какой целью?
– Работа.
– Ага! У вас нет разрешения на работу в Евросоюзе!
– Формально – нет, конечно. Только это не работа, скорее нечто среднее между долгом и обязанностью.
– Обязанность грабить музеи?
– А что, кто-то кого-то ограбил?
– Это мы и выясним!
– Понял, понял. Значит, пока ничего не известно?
– Нам известно все, что следует знать! По какой причине вы оказались на экспозиции?
– Любопытство и чувство долга.
– Мы здесь не шутим! – Чиновник даже стукнул по столу. – Вы арестованы на месте преступления!
– Так я уже арестован?
Он пощелкал мышкой, что-то ища в компьютере, а потом «добил»:
– Ну, для вас это не новость? Вы уже были под следствием и провели немало времени в тюрьме!
– Это была политика.
– Все так говорят!
– А вы проверьте. Я был арестован по делу, связанному с господином Михайловым, а он у вас признан узником совести.
Точно. Его до сих пор держат, ждут, пока эта самая совесть проклюнется и он хоть половину награбленного вернет.
– Ну-ну. У нас тут не любят рецидивистов! Советую сразу помочь следствию, это вам зачтется!
На вопрос, арестован ли я, он так и не ответил. Пока все идет, как планировалось… но это не надолго.
Чиновник, ища к чему придраться, поковырялся в пакете с отобранным у меня имуществом и радостно вытащил складник.
– Это нож!
– О, вы совершенно правы. Это нож.
– Вы всегда носите с собой оружие?
– Нет, я ношу нож, как любой нормальный мужчина.
– Так-так… он оскорбил меня, назвав ненормальным! – Последнее было сказано стоящему у двери полицейскому.
– Просто констатировал факт.
– Почему вы носите нож?
– Мне положено это делать. Видите ли, сообразно традициям моего народа… – Следующие пять минут я вываливал на француза все, что помнил из одной любопытной книжицы, стараясь поменьше гнать отсебятины. – Таким образом, поединок чести на кинжалах требует кинжала. Вот я и ношу с собой нож.
Чиновник даже потряс головой. А что он думал, не ему одному дано людей грузить! Хотя слабоват, слабоват. Или время тянет. Как я.
За дверью тем временем нарастал шум. Мельком глянув на часы, я удивился, нанятые мной журналисты должны поднять его только через сорок минут, а тут явно кто-то чего-то требовал, а иногда в речи мелькало «могила». Наконец, дверь открылась, и к нам зашли сразу несколько человек. Одного я точно знал и меньше всего ожидал здесь встретить.
Роже де Нюи, во всем блеске своего золота, с приветливой улыбкой слегка поклонился.
– Рад снова вас видеть, господин фон Гравштайн!
– Гравштайн? Это ошибка, он не…
– Это в самом деле ошибка, инспектор. И совершили ее вы! Господин комиссар, я хотел бы знать, в чем обвиняют моего друга и гостя, Александра Могила фон Гравштайна?
– Господин граф, что вы, пока никто никого не обвиняет…
– Молчите, инспектор, с вами будут говорить мои юристы!
Оторопев, я смотрел, как модельер, к которому служащие великой Республики почему-то обращались исключительно с титулованием, строит сразу двух полицейских, а те вяло и как-то без энтузиазма отбрехиваются. Комиссар, плотный усатый дядька, кидал злобные взгляды на допрашивавшего меня, как оказалось инспектора, и уверял, что вот-вот все разъяснится и дело будет решено ко всеобщему удовольствию. При этом он что-то не рвался меня освобождать, юля изо всех сил – видимо, все еще лелея надежду как-то меня упечь за ограбление.
– Вы задерживаете невиновного человека!
– Мы всего лишь попросили мсье Могиля… в смысле, господина барона, разъяснить некоторые аспекты, так сказать пообщаться…
