столом у меня там, в Гравштайне.
Модельер нервно ерзнул телом, отводя взгляд.
– Разумно, разумно… туристом больше, туристом меньше.
– Ну да, вот вчера один потерялся, никто и не заметил. – Я не понял, к чему это он, но поддержать разговор как-то надо.
– Разумно… у меня тут тоже иногда теряются… в смысле, теряют голову. Кстати, позвольте подарить вам на память несколько сувениров. – В воздухе прошуршало, возникшая откуда-то сверху Мари с улыбкой протянула несколько свертков и конверт. – Боюсь, Александр, дальше здесь не будет ничего, достойного вашего внимания. Скучная проза мира моды! К тому же через десять минут сюда ворвется толпа жаждущих обновок дам.
– Это опасно?
– Порвут к чертям. – Судя по интонации, именно порвут, именно к чертям. Они там стоят часами, а меня без очереди провели, вон подарки просто так дали. Прощание вышло коротким, я пригласил модельера к себе, в Гравштайн, на что он отреагировал как-то нервно. Ну да, занятой человек, его постоянно куда-то приглашают. Роже лично проводил меня до выхода, причем не главного, а в какую-то калиточку сбоку, пообещал прислать приглашение на показ новой коллекции, а также пригласил обращаться к нему в любой момент запросто. М-да, разница менталитетов, это у нас в самом деле можно было бы обратиться, а здесь… вежливые люди, эти французы, без пары извинений и вслух высказанных сожалений даже в задницу не пошлют. Впрочем, этот какой- то нетипичный попался, подарков надавал. Бесплатных! Ну, я же теперь какая-никакая, а персона, типа реклама для него.
Вытащил из-под мышки конверт, достал фотографии. Мастер снимал, даже мне понятно! Изящный, воздушный, блестящий всем своим золотом Роже, а рядом тяжелый, как танк, и такой же обаятельный, я. Ну что, могло быть и хуже. Помню, что для меня свет на подиуме был чересчур режущим, а тут никаких слез, в глазах читается одно желание – дать кому-нибудь в морду. Впрочем, мы с Роже были чем-то неуловимо похожи. Да, хорошая фотка, можно будет похвастаться – дескать, был как-то на модном показе, закрытом, конечно… Брр, лишь бы при мужиках не ляпнуть!
Я посмотрел на сумки в руках и вздохнул. Ладно, час позора, зато девчонки счастливые. Или порезать эту кружевную пакость и прислать им магнитиков с Эйфелевой башней? Оглянувшись на втягивающуюся в магазин вереницу страждущих, я еще раз прочитал «Сегодня вечером! Новая коллекция Роже де Нюи – «Шепот сумрака!» Что-то такое в курилке ругали, дескать, бабы без ума от какого-то там сумрака… Небось, и Анька тоже без ума?
Страдания размышляющего отца прервал звонок, Элепар шепотом доложился, что он уже в отеле и ждет меня.
Такси, двадцать минут, отель, сидящий на кровати в обнимку с коробкой головастик.
Кинув свертки на кресло, я прошел в ванную, сунув голову под струю воды. Черт, жуть какая! По отдельности все эти тряпки, бабы, модельеры, свет – можно перенести, но вот в таком коктейле? Два часа, а утомился, как после битвы за годовой отчет.
– Александэр?
– Сейчас… так, давайте-ка все разворачиваем.
– Это оружие? – Элепару было очень интересно. Он сидел, ерзая всем телом; видимо, врожденная порядочность не дала ему по пути вскрыть коробку и узнать, что там внутри, а теперь, когда можно было наконец узнать… бедняга, целый день мучился.
– Это больше, чем оружие. Это инструмент нашей победы! – И я вытащил из коробки Эскенландскую Чашу.
Обтрусил с нее крошки упаковочного материала, кинул на кровать, полез в коробку, вытащил еще одну Чашу… еще одну… и еще. Заказывал двадцать штук в пробной партии, столько и прислали.
Фон Виндифрош смотрел на меня с трудно определяемым выражением лица. Было там и легкое недоумение, и откровенное сомнение, и даже немного обиды.
– Итак, мой друг, я обещал помочь вам вернуть Чашу на родину. Так?
Он кивнул, успокаиваясь.
– Элепар, один из величайших мудрецов моей родины учит – всегда чтите Уголовный кодекс! Чаша, как считается, принадлежит Испании.
– Она наша и всегда была нашей!
– Ша! – Возмущенно сопящий головастик сел обратно, сердито глядя на меня снизу вверх. – Я же сказал, «как считается». Но мы-то знаем, что все права у эсков. Значит, надо сделать так, чтобы этот замечательный… м-да… лучше сказать – исторический образец средневекового ювелирного искусства поменял хозяина. И что важно, мы должны это сделать до последнего дня года. Все так?
Фон Виндифрош кивнул.
– Значит, слушайте, что мы будем делать завтра…
План был воспринят без восторга. Элепару хотелось драк, погонь, подвига. Я же предлагал сомнительную проделку, в которой ему отводилась довольно скромная роль. Потребовался час уговоров, чтобы он, вздохнув, согласился, что прямые пути не всегда самые быстрые. До конца я его, впрочем, не убедил.
С утра позавтракав (мой сообщник еле смог запихнуть в себя чашку кофе, на нервах искрошив свой круассан в лохмотья), я созвонился с главой «отвлекающей группы», а спустя полчаса мы уже встречались на площади перед музеем. Вчерашний студент нервничал, причем в компании. Пришло не тридцать, как он обещал, но двадцать человек были точно. Выглядела эта группа заговорщически переглядывающихся людей всех возрастов так же
