и успокоить, а то еще начнет себя винить.
– Эдгар, скотина! Почему не проверил инвентарь?
– Мой господин, я…
– Молчать! Две недели без винной порции!
– Да, господин барон. Я…
– Забыли, впредь такого не повторяй. Умник, Дэн, как вы?
– Нормально стоит. Еще кого-нибудь под руку ему?
– Алекс.
– Есть!
– Сэр Эррайн, составьте очередь смены, десять минут на человека. Отбор по росту и весу.
– Есть!
– Миллер, молитву, твою мать!
– Патер ностер… кви ест… ин целис…
Сэр Ульфрик зло терзал какую-то веточку. Ему нечем было заняться, беспорядка не наблюдалось, а встать у казнимого, с его воробьиной комплекцией, не получилось бы. Так, чем бы его занять?
– Страже – очистить проходы к помосту, а то столпились, как бараны!
– Есть! – Полицмейстер тут же облегченно засуетился, упорядочивая послушно расходящихся в стороны гравштайнцев.
Еще раз оглядев двор, я вернулся в свое кресло, взял саблю, точило. Смотрите, добрые горожане, ваше начальство спокойно и занято делом, а значит, все идет как надо. Даже если хочется вас пинками разогнать за идиотизм! Эх, славные, добрые люди, законопослушно, по слову мерзавца, отдавшие одного из своих соседей на казнь, что ж вы творите? Хотя что я вообще знаю о вас? Что вообще можно знать о другом человеке?
Вот мои пажи – кто они? Ну, молодые, неглупые ребята. Прошли несложный отбор в соревнованиях, живут дружно, подшучивают над единственной девушкой в команде.
Почему я несколько раз замечал стоящего и смотрящего на двери кухни Сато? Его туда тянет, исключительно когда я посылаю Марти отрабатывать метание. Значит, есть между ними что-то?
Умник, полноватый и постоянно нарочно подставляющийся под дурацкие ситуации – зачем он это делает?
Норман, старший из них, достаточно успешный врач. Зачем ему «обучение на оруженосца»? Дэн и Роберт сдружились в последнее время, везде вместе, но за всю эту ночь словом не перекинулись – почему? Марти – отчего она такая? Не выветрившаяся подростковая дурь или что-то серьезное в прошлом? Эгельберт, вроде бы олицетворение здравого смысла – как он допустил эту идиотскую ситуацию?
Эгги, Фиск, Магда – постоянно рядом, постоянно на глазах, и все такие же, если задуматься, незнакомые, как и месяц назад.
Была у меня знакомая, закинула ее судьба как-то на место кассирши в супермаркете, так она нашла себе развлечение – иногда «забывала» пробить какую-нибудь покупку, «даря» ее покупателю. Смысл игры был такой – правильно угадать, кто именно вернет лишнее, а кто оставит себе, и удавалось ей это примерно раз из сотни. Ни внешность, ни возраст, ни ценность покупки не давали однозначного результата. Через два года она стала директором этого магазина, соответственно, игра стала другой – угадать, кто из кассиров этим занимается. Ну, тут, понятно, сюрпризов меньше. Хотя тоже случаются.
Люди, они интересные такие зверюшки. Странные.
Точило мерно гладило сталь, шепча что-то неприятное, ночной холод пробирался под кафтан, потрескивали факелы, гудел генератор, иногда доносились звуки от хозяйственных построек, каждые пятнадцать минут негромко командовал мэр, меняя стоящих у виселицы людей.
Горожане молчали.
В какой-то момент я проверил лезвие и понял, что дальше точить нет смысла, но все равно продолжал водить камнем, чтобы занять руки. В темноте замкового двора, окруженного высокими стенами, было трудно углядеть за горизонтом, так что я нервно дернулся, когда одновременно у десятков людей, столпившихся вокруг, зазвенело оповещение на телефонах, и тут же с верхушки донжона проорали:
– Восход!
– Отлично. Указ сюда! Снимайте его!
Пока с эшафота на руках снимали окончательно обессилевшего «преступника», Эгельберт быстро сунул мне бумагу, и я пятью росчерками пера подписал помилование, а также отменил на территории баронства все законы, подразумевающие смертную казнь. Дубина, раньше надо было!
– Сато! Все готово?
– Да, мой господин!
– Куда вы, Александэр?
– Навестить кое-кого! У вас тут слишком много развелось баронов, надо снизить поголовье подобных скотов!
И перехватив саблю поудобнее, я кинулся к воротам.
