— У нас большой дом… — Тарис опять подмигнул: мол, настолько большой, что нам, милая, никто не помешает…
…я очень надеялась, что в этом большом доме отыщется большой канделябр. Или еще что-нибудь, подходящее для беседы с излишне гостеприимным хозяином.
Тихон поднялся.
— Лайра Оливия. — Он подал руку, которую я приняла, не сдержав вздоха облегчения.
Лучше с ним.
А там закроюсь… переночую… а завтра перекинусь парой слов с хозяйкой дома. Сдается, если кто и способен окоротить излишне любвеобильного толстяка, который на меня разве что слюной не капает, то она. А если нет, то буду ночевать в машине.
Там место имеется.
И свой фарфор.
Остальное же как-нибудь…
А покои мне отвели роскошные. Темно-зеленые сдержанные тона. Тяжелые портьеры. Узкие и высокие окна. Крохотный балкончик, с которого открывался вид на город. Правда, смотреть, как оказалось, было не на что.
Темень.
Редкие пятна газовых фонарей. Темные контуры домов.
Запах… свежести ночной и гардений. Азалии в керамических горшках.
Я стояла и смотрела на новый мир.
Мой дом?
Похоже, отныне так… Вернуться? Наверное, если хорошо поискать, то способ найдется. Как в сказке. Медные сапоги истоптать, железные караваи сгрызть… только не было у меня желания что-то там топтать и грызть. Меня охватила странная апатия.
Я стояла и думала… о чем?
О том, что, по сути своей, мне не к кому возвращаться.
Бабушка? Она умерла.
Влад?
Предал.
И подставил.
Он не мог не понимать, чем для меня обернется его побег. Но ни словом, ни жестом не намекнул о грядущей опасности, не говоря уже о том, чтобы взять меня с собой.
Друзья?
Я внезапно осознала, что как таковых друзей у меня нет. Когда-то давно в детстве имелись, а потом… у каждого свой путь и своя жизнь, в которой нет места приятелям по двору. А новые… Владовы коллеги? Они были мне неприятны. Их жены? Мы встречались. Пили кофе. Обсуждали моду, салоны… глупости какие-то, которые казались мне важными. Ссорились и мирились.
Только это не было дружбой, так, знакомство подходящего круга. И там, дома, я была не менее одинока, чем здесь.
Я обняла себя.
Хватит жалеть. Жалость ничего не изменит. И… и менять следовало там, в прошлом, только это не в моих силах. А что в моих? Использовать второй шанс.
Я использую.
С этой благой мыслью я вернулась в комнату.
Надо сказать, зря.
В низком разлапистом кресле — лапы были грифоньими и когтистыми — меня ждал гость. А ведь дверь я заперла, благо имелась щеколда.
— Что вы здесь делаете? — я постаралась говорить спокойно.
И встала поближе к камину.
На каминной полке выстроился с десяток бронзовых лошадей, каждая из которых выглядела вполне себе аргументом в грядущем споре.
А спору быть.
— Я сгорал от желания продолжить наше знакомство.
Тарис изволил переодеться.
Бархатный тяжелый халат поверх рубахи смотрелся этакою домашней мантией. А вот колпак на корону вовсе не походил.
— Я не сгорала, — холодно заметила я.
И подумалось, что надо было попросить Тихона избавить меня от ожерелья.
