— Я…
— Приходил. Низкий человек, но богатый… мой отец всего-навсего хотел достойной жизни для меня и моих детей, потому и согласился на этот брак. И видит Мастер, лучше бы я осталась старой девой. В нищете нет позора…
Она повернулась спиной.
— Погодите. — Не знаю, что меня заставило пойти за этой женщиной. — Я… я не собираюсь становиться его любовницей!
— Тогда вам лучше уехать, и поскорей.
— Но…
Договорить мы не успели.
Я скорее ощутила присутствие твари, чем увидела ее. Стало… стало иначе. Не холодней. Не темней, просто иначе. Сердце оборвалось. А потом вдруг застучало в сумасшедшем ритме. Меня захлестнуло иррациональное желание бежать.
Прятаться.
Но я не смогла и шага сделать. Единственное, на что меня хватило, — вцепиться в руку Милии, такую теплую… человеческую.
То, что шло по коридору, вряд ли можно было назвать человеком, скорее уж оно было человекообразно. Вытянутая, словно дыня, голова, которая сидела на тонкой шее. Узкие плечи. Длинные руки, почти касавшиеся земли. Тонкие пальцы шевелились, будто тварь играла на невидимых струнах. Горбатая спина, раздутая грудная клетка…
Она остановилась.
Тварь разглядывала нас.
А мы — ее.
Бледная шкура, обвисавшая на шее многочисленными складками. Красные глаза. Прорези носа. И длинный завиток на месте рта.
— Вот и все. — Милия облизала сухие губы. — Уходите. Он пришел не за вами…
Она выше подняла голову.
И улыбнулась.
Самоубийственная храбрость. Я вот подобною не отличалась. И потому сделала единственное, что могла в данной ситуации: завизжала.
А голос у меня был хороший.
Очень хороший.
Оперный.
И верхние ноты я брала легко… меня и в консерваторию приглашали, но, увы, оперная певица — это не для леди…
…Ричард знал, что женщины нежить недолюбливают. Нет, это логично, сложно было бы найти того, кто нежить любил или хотя бы симпатию испытывал. Но вот женщины… обмороки.
Крики.
Визг.
В первые мгновения и Оливия, и Милия, на чье присутствие Ричард не рассчитывал, замерли. И вывертень остановился, приподнялся, позволяя разглядеть себя во всей красе. И вновь удивительно… ишь, разожрался. Спинной гребень в три ряда. Шейных складок не менее семи…
Дыхальца открыты.
Вбирают воздух и запахи жертвы.
Ричард замер. Если тварь почует и охотника, она сгинет. Вывертни не только хитры, но и не по-человечески быстры.
Расширились носовые щели… но вывертню изрядно должен был мешать цветочный аромат. И он тряхнул головой, защелкал и, приподнявшись на передних конечностях, выпятил грудь.
Милия судорожно вздохнула.
Бежать она не станет. Не та порода. Защищаться… нечем, хотя, конечно, странно. В ее роду — и чтобы не осталось самого захудалого защитного артефакта? Или… впрочем, с этим Ричард разберется позже. Он пошевелил пальцами, высвобождая плетение-сеть.
А вывертень присел. Спина выгнулась, распрямились гребни… руки разошлись.
Атакующая поза. Почти по учебнику.
Второе заклятье медленно наливалось силой.
И когда почти оформилось, Оливия завизжала… о нет, это был не просто визг. От этого звука шарахнулись тени, задребезжали стекла в древних рамах, а пара светляков, мигнув, погасла. И вывертень, присевший, упал, распластался на полу…
…а ведь слух у твари тонкий.
И в этот момент Ричард почти ей сочувствовал. Настолько, насколько вообще был способен сочувствовать подобным…
