Грег Киз
Каменная обезьяна
Не так давно Сунь пришел к мысли, что ничто так не разочаровывает, как попытка полакомиться пампушками, когда в тебя стреляют. Это озарение посетило его при звуках натягиваемой тетивы арбалета, после чего он был вынужден покинуть свое удобное местечко на тростниковой крыше пекарни Лая и скрыться в зарослях мушмулы. Поскольку вкусную выпечку он держал руками, ему пришлось цепляться за ветви ногами, повиснув вниз головой. Не успел он откусить еще кусочек, как Лай снова выстрелил в него, поэтому Сунь перехватил пампушку пальцами ноги, чтобы было удобнее перелетать с ветки на ветку, отталкиваясь от них худыми длинными руками. Но от этого было труднее наслаждаться лакомством, из которого уже выпало немного начинки из семян лотоса.
– Пекарь Лай! Что это ты затеял? – крикнул он.
– Сегодня ты в последний раз похитил у меня выпечку, – сердито откликнулся шимпанзе, натягивая тетиву. – Я уже сыт по горло твоими воровскими проделками.
Он выстрелил в Суня в третий раз, но тот, проворно запихав в рот остатки пампушки, оттолкнулся от ствола мушмулы и перелетел на крону вечнозеленого дуба.
– Прояви благоразумие, – воззвал к пекарю Сунь, после того как ему удалось проглотить лакомство. – Посуди сам. Разве я посмел бы что-то красть у тебя, знай я, что у тебя есть арбалет.
Но эти рассуждения, по всей видимости, нисколько не смягчили сердце Лая, который послал в воздух очередную стрелу. Она пролетела сквозь листву в нескольких сантиметрах от лица Суня.
– Сжалься, Лай! – крикнул Сунь. – Твоя жертва обещает исправиться.
– Заткнись, грязная ты мартышка! – взревел Лай.
Сунь скрылся за стволом дерева, где смог проглотить еще несколько кусков. Жаль, что приходится справляться с едой так быстро. Пироги, булки и пампушки Лая славились по всей округе, и Сунь предпочел бы растянуть удовольствие.
Не будь у него занят рот, он бы обязательно поправил Лая, заблуждавшегося по поводу его происхождения. Сунь вовсе не был мартышкой. Он был самой что ни на есть настоящей разумной обезьяной, если точнее – сиамангом, с симпатичной круглой головой и блестящей черной шерстью. Руки у него были длиннее ног, но все конечности могли похвастаться выступающим цепким пальцем.
Лай затих – по всей видимости, подкрадывался, чтобы занять более удобное положение для стрельбы. Сунь быстро пронесся по ветвям и выпрыгнул из листвы, чтобы опуститься на покрытую красной черепицей крышу дома старосты Куна. Арбалетная стрела сшибла одну черепичную пластинку, но Сунь уже успел скрыться за коньком. Староста выскочил во двор и принялся кричать на Лая грубым, почти человеческим голосом, а Суня уже и след простыл. Он растворился в рощице позади дома.
Взобравшись на верхушку ивы, стоявшей на холме за пределами поселка, Сунь наконец-то смог передохнуть и как следует облизать руки и ноги. Отсюда открывался прекрасный вид на долину с ее аккуратными маленькими полями и живописной деревней. Сиаманг в очередной раз задумался, не затянул ли он с пребыванием здесь, злоупотребляя терпением местных жителей.
Растянувшись на ветке и разнежившись на солнышке, Сунь едва не задремал, как вдруг услышал звуки охотничьих рогов. Сонно потянувшись, он приподнялся, чтобы выяснить, в чем дело.
С юга по главной дороге к деревне приближался отряд всадников. Большинство из них выглядели как шимпанзе, только массивнее и с более крупными черепами. Сунь видел таких обезьян в молодости, но не мог вспомнить, как они называются.
В рога дули несколько больших черных обезьян, ехавших вокруг той, которую Сунь принял за предводителя. Как и остальные, предводитель был облачен в легкую броню из кожи, ткани и покрытого лаком дерева, но кроме того на его голове красовался странный зеленый шлем с обмотанным вокруг его основания красным тюрбаном.
Большинство всадников были вооружены мечами, палицами или перезаряжаемыми арбалетами, как у Лая, но к седлу предводителя был привязан какой-то чехол, в котором, как понял Сунь, скрывалось более грозное оружие.
Всадники – всего их было около двадцати – направлялись прямо к дому старосты. Со своего удобного наблюдательного пункта Суню было хорошо видно, как, суетясь, пытаются построиться местные ополченцы, по всей видимости, напуганные до смерти. Чуть позже к ним присоединился сам староста. Предводитель всадников оставался в седле, возвышаясь над седой головой Куна. Вокруг них уже собиралась толпа. Суня это зрелище заинтересовало – не настолько, чтобы срываться со своего места, но достаточно, чтобы продолжать смотреть. В деревне Четыре Удачи редко случается что-то новенькое и любопытное.
Лай вышел к всадникам с подносом пирожных в руках, за ним следовал винодел Чэнь с бутылками; вскоре за ними выстроились и остальные мастера и ремесленники со своими дарами.
Сунь вдруг вспомнил, что те обезьяны, которых он не признал сразу, когда-то назывались «
