орангутаны», или «большие обезьяны-обезьяны».
После непродолжительной церемонии встречи Кун пожал руку предводителю всадников, и тот со своими приспешниками вошел в дом старосты. Толпа постепенно разошлась. Солнце передвинулось, и теперь Сунь находился в тени. Он перепрыгнул на другое дерево выше по холму, чтобы отдохнуть на нем до ужина.
Ближе к вечеру Сунь проснулся и вернулся обратно в деревню. Он подумал о пельменях, и направился к сарайчику, в котором Мэй обычно разогревала свой котел для варки. Путь проходил мимо лавки Лая, но, скорее всего, пекарь оставался настороже. Дверь в лавку была открыта, но Сунь представил, как Лай спрятался за мешком с мукой с арбалетом в руках.
Однако оказалось, что Лай на самом деле находится в хижине Мэй и болтает с ней о чем-то.
Поэтому Сунь вернулся в пекарню, мысли о пельменях померкли при воспоминаниях о сладких пирожных с миндальными печеньями.
Забравшись внутрь, Сунь едва не задохнулся при виде разложенных на прилавке прекрасных пирожных. Он решил, что стоит поискать корзину или пустой мешок, чтобы унести их с собой побольше, но в самый разгар поисков косые лучи солнца, проникающие через дверной проем, погасли, и на пороге выросли три огромных черноволосых фигуры.
– Это он, – промолвила одна фигура.
– Хотите печений? – спросил Сунь заискивающим тоном. – Пекарь Лай оставил меня главным в своей лавке, и я не думаю, что он станет возражать…
Не дожидаясь, пока он закончит, один из великанов швырнул в него нечто, что, развернувшись, оказалось похожим на большую паутину. Сунь ухнул и отскочил в сторону, но сеть ударила его по ноге и обвилась вокруг нее змеей. Сунь подпрыгнул и ухватился за балку. Тряхнув ногой, он сбросил с нее сеть, и она угодила в лицо одного из его преследователей. В то же мгновение мимо его головы со свистом промчался конец длинного шеста. Издав громкий вопль, Сунь ухватился за него и пролетел мимо большой кучи горячих булочек; схватив несколько булочек свободными рукой и ногой, он швырнул их в больших обезьян-обезьян, которые, как он сейчас вспомнил, также назывались «гориллами».
– А ну стоять! – крикнула одна из них. – Тебе не пробежать мимо нас!
Державшая шест обезьяна повернула его так, чтобы ударить Суня об стену, но тот ловко съехал по шесту, пробежал по руке и плечу гориллы, и, оттолкнувшись от ее головы, выпрыгнул из лавки. Увернувшись от четвертой гориллы, которую он только что заметил, он неожиданно столкнулся лицом к лицу с самим пекарем. Согнувшись, он прошмыгнул между его ног, и, оказавшись позади, не удержался от того, чтобы дать Лаю пинка. После этого сиаманг вскочил на дерево за лавкой и запрыгал по веткам прочь, победно хохоча. Крики ярости и стенания Лая постепенно затихали вдали.
Покинув деревню, Сунь снова задумался над тем, что тут делают гориллы. Очевидно, что заманить его в ловушку предложил сам Лай, но зачем большим обезьянам оказывать ему такую услугу? Он попытался вспомнить, не натворил ли каких-то пакостей гориллам в прошлом, чтобы они стремились поквитаться с ним. Возможно, и было что-то в молодости. Раньше он был не дурак выпить, и этим объяснялись некоторые провалы в его памяти. Но в этих краях гориллы встречались редко, потому-то он и забыл, как они называются.
Похоже, настроены они весьма воинственно. Возможно, это всего лишь наемники, нанятые кем-то, кто хочет поймать его. Но ему не приходило в голову, кому мог бы понадобиться самый обычный сиаманг.
Тем больше причин уйти из Четырех Удач и найти себе местечко поспокойнее. Но лучше всего подумать об этом завтра, на свежую голову. С этими мыслями он и заснул.
Утром Сунь проголодался и решил в последний раз наведаться в деревню. По дороге на опушке возле ручья он увидел одну из горилл. Она восседала на красной подушке, а перед ней был установлен низкий столик со сладостями. Никого больше поблизости не было. Сунь осторожно приблизился, озираясь в поисках спрятавшихся наемников, но, по всей видимости, предводитель – а теперь Суню стало совершенно ясно, что перед ним предводитель – действительно сидел один.
Сунь некоторое время посидел на ветке, не столько из-за сомнения, сколько из любопытства. Пока он наблюдал, горилла взяла булочку с блюда и закинула ее в рот.
Сунь приблизился к краю поляны. Горилла перевела на него свои темные глаза. Если не считать двигающихся челюстей, то в остальном она сидела не шелохнувшись.
– Я допустил ошибку, попытавшись тебя поймать, – сказала горилла, наконец-то проглотив булочку. – Теперь я это признаю. Как истинный воин, я привык брать то, что мне нужно, силой.
– Осмелюсь предположить, что вы приняли мою недостойную персону за кого-то другого, – вкрадчиво начал Сунь. – Я долго размышлял по этому поводу, но не мог даже представить себе, какой вред я мог нанести вам в прошлом, или чем я мог бы оказаться вам полезен.
– Меня зовут Шор Телаг, – сказала горилла. – Военачальник. Возможно, ты слышал обо мне.
– Разумеется, – соврал Сунь. – Ваше громкое имя сотрясает ветви персиковых деревьев за тысячу миль.
Шору, по всей видимости, понравилась такая лесть.
– А ты гораздо более осведомлен, чем эти неотесанные деревенщины.