– Профессиональный секрет, понимаете ли, юноша. Я намереваюсь открыть школу, когда выйду на пенсию, но, сами понимаете, до тех пор…
– Конечно, сэр. Я понимаю. Но я за всю жизнь не видел ничего подобного!
– А я вот все думаю, – задумчиво заметил Фергус О’Брин, все еще лежащий на полу лицом вниз, – умеет ли ваша чудесная собака также слезать с людей?
Мистер Мандерс подавил усмешку:
– Конечно! Йоггот!
Фергус поднялся и отряхнул одежду от грязи театральной сцены – самой въедливой грязи на земле.
– Готов поклясться, – пробормотал он, – что ваша зверюга всем этим явно наслаждается.
– Надеюсь, вы не принимаете это близко к сердцу, мистер…
– О’Брин. Вовсе нет. На самом деле, я предлагаю отпраздновать это историческое событие! Я знаю, что рядом с университетским городком не купить спиртного, поэтому принес бутылку просто на всякий случай.
– О, – сказала Глория Гартон.
На этот раз «О» означало, что хотя пирушки обычно ниже ее достоинства, но это был особенный случай.
«Как-то все получается слишком просто», – размышлял Вольф Вулф-Йоггот.
Где-то был подвох.
Конечно, это был идеальный способ зарабатывать деньги, будучи вервольфом: стоит поместить понимание человеческой речи и инструкций в хорошее тело животного – и вот ты уже ответ на молитвы режиссера.
И все вроде бы шло прекрасно. И если этот фильм станет хитом – обязательно будут и другие фильмы с участием Йоггота. Пример Рин-Тин-Тина это доказывает.
Но это было как-то слишком просто…
Вулф услышал знакомое «О», и его внимание переключилось на Глорию.
Теперь это «О» означало, что вообще-то ей бы не стоило больше пить, но, поскольку алкоголь вообще на нее не действует, а случай особенный, можно себе позволить.
Она была даже прекраснее, чем он помнил.
Ее золотые волосы теперь были длиной до плеч и ниспадали такими идеальными волнами, что он еле удерживался, чтобы не дотронуться до них лапой.
Ее тело тоже окончательно созрело – оно было даже более теплым и манящим, чем в его воспоминаниях о ней.
И в своем новом обличье он открыл еще одну сторону ее необыкновенного очарования, которую не мог оценить в полной мере будучи человеком: глубокий, опьяняющий аромат ее плоти.
– За фильм! За «Клыки Леса»! – поднял бокал Фергус О’Брин. – И да растерзают вашего смазливого героя не хуже, чем меня сегодня!
Вулф-Йоггот улыбнулся про себя.
А это было весело! Он преподаст детективу урок за шастанье по чужим номерам в отеле.
– И, празднуя, коллеги, – произнес Великий Озимандиас, – почему же мы обходим вниманием нашу звезду? Иди сюда, Йоггот.
И он протянул волку бутылку.
– Он пьет! – восхищенно воскликнул директор по кастингу.
– Конечно. Он был на этом выкормлен.
Вулф сделал значительный глоток. Ощущения ему понравились – тепло и терпко… почти как пахла Глория.
– Но что насчет вас, мистер Мандерс? – спросил детектив настойчиво, в пятый раз. – На самом деле это ведь ваш праздник. Этот зверь ни за что не научился бы своим многоходовым комбинациям, если бы не вы. А вы выпили всего один стакан.
– Никогда не стоит злоупотреблять спиртным, коллега. Я знаю свою меру. Два стакана – и все закручивается.
– Разве может произойти что-то еще более необычное, чем то чудо дрессировки, которые мы наблюдаем сегодня?! Давай, О’Брин. Заставь его выпить! Интересно посмотреть, что будет.
Фергус взял себе еще один лонг-дринк.
– Что ж. В машине есть еще бутылка, и я достаточно принял, чтобы понимать, что трезвым я отсюда сегодня не уйду. И я не хочу, чтобы мои собутыльники оставались трезвыми! – Его зеленые глаза уже начинали диковато поблескивать.
– Нет, спасибо, коллега.
Глория Гартон покинула свой трон и подошла поближе к волшебнику, положив свою мягкую руку на его плечо.
– О! – сказала она, подразумевая, что собаки, конечно, собаками, но эта вечеринка все-таки, без сомнения, устроена в ее честь и, отказываясь пить, он наносит ей личное оскорбление.
