Жил-был Эймос, бедняк бедняком. Ничегошеньки у него не было – только огненно-рыжие волосы, проворные пальцы, быстрые ноги, а еще голова, которая соображала быстрее, чем бегали ноги. Как-то серым вечером, когда в небе ворчал гром и дождь уже вот-вот должен был пролиться на землю, Эймос шел по мощенной булыжником улице к таверне «Мореход», чтобы сыграть в бирюльки с моряком Билли Бастой. Одна нога у Билли была деревянная, а рот полон баек, которые он весь вечер пережевывал, пока ему не надоедало. Билли Баста болтал, пил и смеялся, иногда напевал, а Эймос сидел тихо и слушал, и непременно выигрывал в бирюльки.
Но в тот вечер, когда Эймос вошел в таверну, Билли помалкивал, и все, кто был в таверне, – тоже. Даже Идальга, хозяйка таверны, – а не было на свете мужчины, чьи россказни Идальга приняла бы всерьез, – облокотилась о стойку и слушала раскрыв рот.
Говорил только один человек. Высокий, худой и весь какой-то серый. Серый плащ-пелерина, серые перчатки, серые сапоги, и даже седина с каким-то пепельным оттенком. Эймосу показалось, что голос у него – как ветер, что обдувает мышиную шерсть, или как песок, что сыплется на потертый бархат. Все у незнакомца было серое, кроме огромного сундука, который стоял рядом с ним. Сундук был черный, высокий – по плечо хозяину. Вместе с серым незнакомцем за столом сидели несколько суровых чумазых моряков с абордажными саблями на поясе. Они так заросли грязью, что, казалось, были и вовсе бесцветными.
– …Итак, – продолжал вкрадчивый серый голос, – мне нужен человек, у которого хватит ума и отваги, чтобы помочь моему самому дорогому, самому близкому другу и мне. Этот человек не потратит время попусту.
– А кто ваш друг? – спросил Эймос.
Хоть он и не слышал начала истории, но заинтересовался: отчего это в таверне субботним вечером – и вдруг такая тишина?
Серый господин обернулся, выгнул серые брови:
– Вот мой друг, самое дорогое и близкое мне существо.
С этими словами он указал на сундук, и изнутри донесся низкий звук, от которого стало липко и душно: «Алмпф».
Все разинутые рты моментально захлопнулись.
– А как ему надо помочь? – спросил Эймос. – Найти доктора?
Серые глаза удивленно расширились, а все рты посетителей таверны снова открылись.
– Ты говоришь о моем самом дорогом, самом близком друге, – прошелестел серый голос.
Билли Баста из дальнего угла попытался сделать Эймосу знак – мол, не болтай, – но серый господин обернулся и Билли, приложивший было палец к губам, торопливо засунул его в рот, притворившись, что просто ковыряет в зубах.
– В наше время дружба – большая редкость, – сказал Эймос. – Какая помощь нужна вам и вашему другу?
– Вопрос в том, готов ли ты ее оказать? – спросил серый.
– А ответ вот в чем: если я потрачу время не попусту, – ответил Эймос, соображавший очень быстро.
– Хватит ли тебе всех жемчугов, которыми ты сможешь набить свои карманы, всего золота, которое ты сможешь унести одной рукой, всех алмазов, которые ты сможешь поднять другой, и всех изумрудов, которые ты сможешь вытащить из колодца, зачерпнув их медным чайником?
– За настоящую дружбу как-то негусто, – сказал Эймос.
– А если ты увидишь человека в самый счастливый миг его жизни, хватит ли тебе этого?
– Может, и хватит, – кивнул Эймос.
– Значит, ты поможешь моему другу и мне?
– За все жемчуга, которыми я смогу набить свои карманы, все золото, которое я смогу унести одной рукой, все алмазы, которые я смогу поднять другой, все изумруды, которые я смогу вытащить из колодца, зачерпнув их медным чайником, и за шанс увидеть человека в самый счастливый миг его жизни… Да, я вам помогу!
Билли Баста уронил голову на стол и зарыдал. Идальга закрыла лицо руками, а все остальные в таверне поскорее отвернулись и тоже стали словно слегка серые.
– Тогда иди со мной, – сказал серый, и суровые матросы с абордажными саблями вскочили, подхватили сундук и подставили под него свои плечи в засаленных куртках (из сундука послышалось «онвпрмф»), а серый господин, взмахнув в воздухе плащом, ухватил Эймоса за руку и выбежал на улицу.
В небе облака закручивались в воронку, толкались, пытаясь выжать из себя дождь.
Пробежав пол-улицы по булыжной мостовой, серый закричал:
