смотреть никак не стоит? Что-нибудь глупое, неинтересное, от чего мне не будет никакого толку?
Матрос озадаченно наморщил лоб и, помедлив, сказал:
– На корабельной гауптвахте точно ничего интересного нет.
– Большое спасибо! – сказал Эймос и пошел дальше, пока ему не встретился другой матрос, стоявший по щиколотку в мыльной пене. Моряк так энергично работал шваброй, что Эймос подумал, что он пытается оттереть с серых досок последние остатки цветных пятен.
– И вам тоже добрый вечер, – сказал Эймос. – Я осматриваю корабль, а времени у меня в обрез, потому что мне завтра вставать в четыре утра. Мне посоветовали не смотреть гауптвахту. Не покажете ли, где она? А то еще забреду на нее случайно, а мне это совсем ни к чему.
Матрос озадаченно замер, уперся подбородком в ручку швабры и, помедлив, сказал:
– Если ты не хочешь забрести на гауптвахту, не спускайся во второй люк за рулевой рубкой.
– Большое спасибо! – сказал Эймос и поспешил к рубке.
Найдя второй люк, он кубарем слетел по трапу и двинулся было к тюремной камере, которая была отгорожена решеткой, но заметил чумазого моряка с железным ключом на поясе.
«Наверно, он по совместительству тюремщик», – подумал Эймос.
– Добрый вечер, – сказал Эймос. – Как поживаете?
– Я-то хорошо, а ты как поживаешь? И что ты здесь вообще делаешь?
– Да так, стою перед вами, хочу поговорить по-дружески. Мне сказали, что тут, внизу, ничего интересного нет. А раз тут скучно, я решил составить вам компанию.
Моряк озадаченно потеребил ключ на поясе и, помедлив, сказал:
– Ты, значит, хочешь мне одолжение сделать?
– Ну да, – сказал Эймос. – Что такое скучное здесь хранится, что мне все советуют сюда не соваться?
– Это корабельная гауптвахта, мы здесь пленников держим. А что еще тут держать?
– Хороший вопрос, – сказал Эймос. – И что же вы тут держите?
Тюремщик снова потеребил ключ на поясе, а потом сказал:
– Да ничего интересного.
И в этот момент Эймос заметил, как груда грязных серых одеял за решеткой шевельнулась. Среди тряпья Эймос заметил краешек чего-то рыжего – рыжего, как его собственные огненные волосы.
– Ну тогда, наверное, – сказал Эймос, – я правильно сделал, что не стал сюда заходить.
Он развернулся и ушел. Но в ту же ночь, когда полил дождь и тяжелые капли, мерно барабаня по палубе, убаюкали весь экипаж, Эймос пробежал по скользким доскам, укрываясь под карнизом рубки, с которого лила вода, и нырнул во второй люк. Лампы горели тускло, тюремщик дремал в углу, свернувшись на серой парусине, а Эймос прошел прямо к решетке и заглянул в камеру.
Половина одеял съехала вбок, и Эймос увидел не только что-то рыжее, пылающее, как его волосы, но и что-то зеленое, как перья попугая, и что-то светло-желтое, как китайская горчица, и синеву, что была лучезарнее небосвода июльским утром. Вы когда-нибудь наблюдали, как человек спит под грудой одеял? Одеяла вздымаются и опускаются в такт дыханию. Эймос догадался, что здесь есть живой человек.
Он тихонько свистнул:
– Эй, яркий, но неинтересный человек, проснись, давай поговорим.
Одеяла разлетелись в разные стороны, и человек, переливающийся всеми оттенками – Эймос в жизни не видывал столько цветов сразу, – привстал, протирая глаза. Рукава у него были из зеленого шелка с голубой и лиловой опушкой. Плащ – малиновый с оранжевыми узорами. Рубашка – золотая в радужную клетку, один сапог – белый, другой – черный.
– Кто ты? – спросил пестрый пленник.
– Эймос. Пришел посмотреть, что в тебе такого скучного. Отчего все мне советуют держаться от тебя подальше и прячут тебя под одеялами?
– Я Джек, Принц Далекой Радуги, меня здесь держат в плену.
– Что ж, слыхал я и более странные речи; твои речи не самые немыслимые, – заметил Эймос. – Отчего ты Принц Далекой Радуги и как ты оказался в плену?
– Ох, – ответил Джек, – на второй вопрос ответить легко, но на первый – не так-то просто. Я оказался в плену, потому что один костлявый серый человек украл мою карту и, чтобы я не смог вернуть ее, засадил меня в эту камеру. Но отчего я Принц Далекой Радуги? Год назад я услышал тот же самый вопрос от волшебника, такого могучего, старого и ужасного, что нам с тобой не стоит за него беспокоиться. И я ответил: «Я Принц, потому что мой отец – Король, и все знают, что я Принц по законному праву». Тогда волшебник спросил: «Почему Принцем должен быть ты, а не кто-нибудь из дюжины других? Годишься ли ты в правители, способен ли ты вершить справедливый суд, сможешь ли ты устоять перед соблазном?» Я не понял, что он этим хочет сказать, и снова ответил: «Я Принц, потому что мой отец – Король». Волшебник взял зеркало и поднес его к моему лицу. «Что видишь?» – спросил он. «Я вижу себя,
