Наконец мы добрались до высокой ограды из кованого железа. Дом, который я видел за ограждением, даже издалека выглядел как здание королевской управы. С той лишь разницей, что на калитке не было ни надписи, а рядом с ней – стражи.
Мы ступили на посыпанную щебнем дорожку, что вела через парк. Последние лучи солнца скользили над кронами деревьев, и тени наши были длинными, вытянутыми. В конце дорожки находился подъезд для карет. Высокие двери охраняли вход в дом.
Меня поразила неестественная тишина. Не слышно было ни ветра, ни птиц. Ни звука не доносилось и изнутри. Я положил руку на рукоять рапиры.
Князь, как видно, не обладал столь острым слухом. Он, как ни в чем не бывало, направлялся к двери.
– У тех, кто здесь обитает, есть один пунктик – ломание колесом, но, за исключением этого, тебе должно понравиться, – сказал он, после чего толкнул створку ворот, со скрипом отворившуюся.
Мы оказались в небольшом зале, от которого отходил высокий коридор с дугообразным сводом. Вдоль стен стояли полки, заваленные свитками и книгами.
Мы вошли в архив инквизиции.
Сквозь высокие окна розовый вечерний свет падал на карминовый ковер, усеянный трупами – они были похожи на брошенные тряпичные куклы. В этом сияющем багровом море мы не сразу заметили настоящую кровь, сочившуюся из-под тел.
– Это невозможно, – пробормотал Князь.
Я разделял его удивление. Инквизиция непрерывно существовала около двухсот лет. Никогда ни один властитель не поднимал на нее руку. Конечно, случались таинственные исчезновения или смерти отдельных инквизиторов, но чтобы такое?
На наших глазах весь миропорядок в Сериве оказался перевернут вверх дном. Этот день должен был войти в историю.
Я присел над одним из трупов. Шея его была пробита чистым, нанесенным сбоку уколом. Так невозможно ранить в обычном поединке. Меня беспокоило и то, что я не видел других тел, кроме инквизиторов и их охранников в черных вамсах.
Я прошелся по ковру в надежде, что отыщу следы нападавших. Возможно, товарищи забрали своих мертвых после сражения – но в таком случае там и сям должны остаться пятна крови.
Однако ничего подобного я не заметил. Меня охватило тревожное подозрение.
Князь тем временем проверял клинки погибших.
– У них не было никаких шансов, – сказал наконец.
– Хм?
– Ни у одного нет следов крови на клинке. Как такое возможно?
– На них напали из тени.
Черный кивнул.
– Взгляни на этого. Лежит лицом вниз, застрелен в спину, а позади него – темный угол. Такого не сумел бы проделать ни один обычный стрелок. А эти? Выстрелы явно сделаны сверху. Попали в плечо и скулу, сверху вниз. Пуля вышла под ребром.
Черный беспокойно осмотрел затененные углы комнаты. Вытащил из-за пояса пистолет.
– Кто бы здесь ни побывал, он наверняка уже исчез, – успокоил я его. – Тела успели остыть. Знаешь, в чем тут может быть дело?
Он кивнул и провел меня до конца главного коридора, откуда мы повернули в еще один. По дороге мы проходили мимо открытых дверей в комнаты, заставленные полками, пюпитрами, стойками для свитков. Всюду я замечал панели и перегородки из экзотического дерева, позолоченные подсвечники, анатозийские ковры.
Инквизиция была небедной организацией, и этот дом был для нее очень важен.
По пути я насчитал восемнадцать тел. Пять принадлежали людям, не носившим на груди знак Вечного Света – были это двое писцов, привратник и пара слуг; всех их убили, чтобы они не разглядели нападавших.
Мы добрались до конца коридора. Перед нами были высокие приотворенные двери. Князь толкнул одну из створок. Мы оказались в кабинете с камином, картинами хольбранвийских мастеров на стенах и с большим глобусом, закрепленным внутри деревянных колец. Заходящее солнце сочилось сквозь щели между шторами. В его лучах разбросанные повсюду бумаги казались снулой рыбой, сверкающей белым брюхом на карминовом море ковра.
Посреди бумаг лежал ничком, широко раскинув руки, высокий мужчина с седеющими волосами.
– Ад и демоны! – воскликнул Черный, подбежал и перевернул его на спину. – Этого не может быть…
Я стоял над эклезиархом Андреосом.
Не скажу, что я очень опечалился при виде этого человека, лежащего под столом, за которым он подписал столько смертных приговоров. Но кое-что не давало мне покоя.
На лице его застыло выражение животного ужаса.
Князь быстро обыскал тело. Снял с шеи эклезиарха некий ключик, спрятал его в карман, затем ощупал смертельную рану. Стилет пробил сердце.
– Он бывал здесь раз в два-три дня, – сказал мой спутник. – Приходил проверить рапорты, поговорить с людьми из разведки. Кто бы это ни сделал, он
