Детрано. Его приказы, подписанные уверенным росчерком пера. Наставления. Толстые пакеты с информацией, которые он получал от своих соглядатаев и передавал Герту-мне.
Я рассказал обо всем этом Черному.
Однако не сообщил ему о второй причине, которая подтолкнула меня на соединение с Гертом. Я хотел знать, как можно манипулировать тенепространством так быстро и так легко. Каким образом перемещаться между светлым и темным мирами, будто рыба между течениями в одной и той же реке.
Думаю, этот способ обучения подсказала мне Кальхира.
В любом случае, я это узнал. И намеревался при возможности это использовать.
Когда мы выходили из дома, мой товарищ спросил:
– Как ты это сделал? Я о том ударе рапирой через половину комнаты. Арахон совершенно не разбирался в тенепространстве.
– Но я ведь не Арахон, Князь. Я происхожу из тени, и у теней нет от меня тайн.
Черный ослабил ворот и закашлялся.
– Думаешь, это он их всех убил?
– Сомневаюсь, – ответил я. – Во-первых, ему пришлось бы сделать это чуть ли не одномоментно. Во-вторых, на трупах раны от разного оружия – пистолетов, тенестрелов, различных клинков. У этого же не было настолько большого арсенала. В-третьих, морда у него была, конечно, как у свиньи, но не скажешь, что она могла бы смертельно испугать Андреоса. Кто-то еще должен был с ним быть. Кто-то намного сильнее.
– И ты ничего не помнишь? Ну, знаешь, если вы соединились…
– Свежайшие его воспоминания не читаются. Я видел свет, очень яркий. И знаю, что Герт боялся. И все.
– Свет и тень работают вместе, – проворчал Князь. – Таких как он… много?
– Не знаю, – ответил я. – Но подозреваю, что мы скоро узнаем.
Он поглядел на меня вопросительно.
– Трудно точно сказать, что они узнали из бумаг эклезиарха, – пояснил я. – Но вполне возможно, что благодаря им они доберутся до меня или до тебя. Мы не можем ждать. Необходимо контратаковать. Завтра начинается праздник Джурхад. Во дворце и во всем городе будет множество людей в масках. Используем это. Пройдемся к Детрано.
VII
Когда солнце наконец-то спряталось за морем, провожаемое тысячью нетерпеливых взглядов, в городе взорвались первые петарды черного пороха. Грохот их скользнул по запруженным улочкам, отразился от залива и вернулся вместе с эхом. Потом, один за другим, загорелись фонари. Огненные силуэты скелетов, переодетых дам и кавалеров появились на стенах домов, отплясывая хороводы в быстром ритме музыки.
Начался праздник Джурхад, самая безумная ночь Серивы.
Город уже знал о смерти эклезиарха и почти всех инквизиторов. С рассвета все только об этом и говорили, а количество гвардейцев удваивалось и утраивалось в попытке отыскать виновных. Плакальщицы в базилике раскачивались над золотым гробом Андреоса. Однако для большинства обитателей Серивы это была еще одна причина для праздника. Церковь объявила траур, но ведь не было уже никого, кто следил бы за его исполнением.
Музыка гремела громче, чем обычно, звучала со всех сторон, в каждом кабаке, на каждой площади. Уличные оркестры в золоченых масках и в парчовых одеждах роились, словно крысы, как если бы под городом протекал подземный поток, наполненный музыкантами, ждущими эту единственную ночь в году, когда им позволяется выйти на поверхность.
Дамы в масках позволяли чужим мужчинам закружить себя в танце. Отталкивали с переливчатым смехом тех, кто мял им корсеты и пытался залезть под юбки, не понимая, что еще рано, что для этого настанет время после полуночи.
Люди отбросили свои имена и жизни. Ничто из того, что происходило на празднике Джурхад, не отягощало совесть. Они могли безумствовать, валять дурака, пить сколько влезет.
Я тоже надел маску, но не для того, чтобы развлекаться – а чтобы убить.
Вместе с Черным Князем я сидел на втором этаже дома, который он нанял, прибыв в город. За окнами улица гудела человеческими голосами. Выше, над линией крыш, виднелся массив Замкового холма, на котором загорались очередные лампионы: туча светильников, развешенных над Серивой.
Вскоре должен был начаться королевский бал.
Мы планировали в нем поучаствовать, поэтому днем Князь исходил полгорода, чтобы купить для нас придворные наряды. Они не подходили идеально, но были достаточно роскошными, чтобы мы могли сойти в них за каких-нибудь грандов.
Мне пришлось сменить рубаху и фехтовальные кожаные портки на шелковые панталоны, кафтан и рубаху с жабо. Высокие кожаные сапоги я заменил туфлями с серебряными пряжками. Будь я Арахоном, сгорел бы со стыда, но для меня, его тени, любая одежда людей выглядела одинаково забавно.
По крайней мере так я уговаривал себя, потому что в душе росло чувство странного протеста, когда я натягивал на ноги белые чулки, завязывая ленты под коленями.
