– Тебя даже не было в шатре.
– Да. Но я чувствовал, как ты гордилась своей мощью. Как хотела явить всем свою силу и ярость и использовала для этого Чарта. Еще совсем недавно ты бы так не поступила.
– Даже если это правда, неважно. – Я всплеснула рукой, словно отмахиваясь от обвинений. – Все изменилось. Отныне я должна совершать такое, чего прежде и вообразить не могла.
– Для меня важно, – сказал Чарт.
Я резко повернулась к нему:
– Что?
Тело его дрогнуло, но не взгляд.
– Этот дар действительно благословение богов, леди Эона, и я благодарен тебе. – Чарт сглотнул и поднял диск на шнурке. – Но ты также даровала мне свободу – право выбирать и решать за себя. А на собрании ты его отняла. – Он кашлянул и запрокинул голову, растягивая мышцы горла. – Когда ты была просто Эоном, ты была моим другом. Ты всегда видела во мне настоящего человека, а не демонического уродца без голоса и ума. Но в шатре ты превратила меня в уродца.
Чарт вытянулся во весь свой немалый рост, сотрясаясь от усилий:
– Ты даже не смотрела мне в лицо, пока все не кончилось. Я был просто вещью, на которой ты испытывала свою власть.
– Нет, все не так, – возразила я, но острое жало правды в его словах уже пронзило сердце. – Ведь ты же все равно согласился бы на исцеление, разве нет?
– В том и дело, – язвительно вставил Рико, – ты не дала ему выбора.
– Не нужно говорить от моего имени, – буркнул Чарт и вновь повернулся ко мне. – Ты уже забыла, каково быть калекой? Тем, кому не полагается ни чувств, ни человечности? Мой друг Эон никогда бы не забыл.
– Я не забыла, – заверила я, сражаясь с гневом. – Но я больше не Эон. Все изменилось. Я леди Эона. Зеркальный заклинатель. Нейзо императора.
– Значит, теперь ты не должна думать о других? – требовательно спросил Рико. – У тебя отныне собственные нормы морали?
– Это несправедливо. – Горечь моей обиды сосредоточилась на Деле и Чарте. – Я всегда думаю о других. Ни одному из вас не понять, каково это.
– И все равно ты должна была спросить меня, – упрямо гнул Чарт. – Эон бы спросил.
Дела коснулась моей руки:
– Знаю, на собрании тебе пришлось нелегко. Ты пошла против собственных представлений о хорошем и плохом. И в глубине души ты это понимаешь. Не позволяй власти одурманить твой дух, Эона.
Я отшатнулась:
– Кто ты такая, чтобы говорить о власти и духе? Я Зеркальный заклинатель и поступаю, как считаю нужным.
Рико выпучил глаза:
– Только послушай себя. Что-то подобное мог сказать Идо. Он овладел твоим разумом так же, как телом.
– Рико! – ахнула Дела.
– Неправда!
Моя пылающая ярость устремилась к островитянину в поисках его хуа, дабы заткнуть этими словами его же глотку. Я чувствовала, как мое сердцебиение вытягивает его жизненную силу; пульс Рико ускорился, смешанный со страхом, и он согнулся пополам. Чарт попытался ухватиться за воздух, колени его подкосились. Дела бросилась вперед и успела подхватить хрупкое тело прежде, чем мальчик упал на пол.
Что я творю? Я резко оборвала связь.
Задыхаясь, Рико поднял голову:
– Это теперь твой ответ на все вопросы?
Крутанувшись на пятках, я понесла свою боль к двери. Лон отодвинулся, а от вида жаждущей зрелищ толпы мое горе вновь превратилось в гнев.
– Идите в свои шатры! – закричала я.
Они изумленно уставились на меня.
– Ну же! – вопила я. – Убирайтесь!
Кланяясь, зеваки попятились и, разделившись на маленькие группы, разбрелись по дорожкам между палатками.
Рилла встала:
– Что стряслось?
– Я Зеркальный заклинатель, вот что, – горько выдавила я и оглянулась на дверь, но Лон уже ее закрыл. – Передай Чарту, что я сожалею.
– О чем? Что исцелила его?
– Нет. Скажи, мне жаль, что я больше не Эон.
