– Ты сказал – алии забыли волшебство, – вспомнила я, – значит, твои предки им владели, и… сохранили какие-то крупицы знаний?
– Да. Этого ничтожно мало, но… помнишь, я сказал, что истратил уйму времени на старые книги? Я искал упоминания о ключе, и я нашел одну легенду, древнюю даже по нашим меркам. Люди, должно быть, вовсе ее не вспомнят.
– Какую же? – шепотом спросила я.
– Жил когда-то на свете молодой алий, – помолчав, начал он. – Тогда и сам мир был юн и полон сил, и волшебство не казалось чем-то удивительным. Оно жило в каждой капле росы, в каждом дуновении ветерка, и алии умели пользоваться им точно так же, как теперь дети плетут венки из ромашек и васильков – протяни руку, сорви цветы и делай с ними что заблагорассудится. А получится у тебя корона или жалкая вязочка в три стебелька, которая назавтра завянет, зависит только от твоего умения. И желания, – добавил Ирранкэ. – Те, кто хотел и мог учиться, стали теми, кого люди называли волшебниками.
– Их больше нет… значит, и волшебства тоже?
– Не путай причину со следствием, – серьезно сказал он. – Волшебство не может никуда деться. Оно все еще здесь, хотя осталось его не так много… Но в этом нет ни нашей вины, ни человеческой. Но кое в чем ты права: когда волшебство начало иссякать, мало-помалу и волшебники позабыли свое ремесло.
– Ну да… если нет глины или лозы, даже самый умелый мастер не смастерит горшок и не сплетет корзину, – пробормотала я.
– Верно подмечено. Самые сильные и умелые продержались дольше всех, подбирая последние крупицы силы, но и о них теперь рассказывают лишь в сказках.
Ирранкэ помолчал, потом спросил:
– Ты ведь хорошо знаешь легенды о Создателе?
– Конечно. Ты хочешь сказать, он тоже был… волшебником?
– А кем же еще? Не чета нашим, конечно. Повторить его деяния никому не под силу, но память о них жива.
– И ключ обронил именно он, – прошептала я. – Как мы тогда подумали…
– Да. А может быть, не обронил, а доверил кому-то. Или вовсе подарил. Этого мы никогда уже не узнаем. – Ирранкэ перевел дыхание. – Я сумел выяснить только одно: ключ испокон веков хранился у кого-то, кто умел противиться его власти. Сперва это были мои предки, но я уже упоминал: эта способность у нас не передается по наследству. Сменилось множество хранителей, прежде чем ключ попал в руки Берты, а потом и в твои…
– Постой, – я припомнила кое-что, о чем не успела спросить его тогда, больше двенадцати лет назад, – скажи, а тогда, перед самой ее смертью, вы никого не присылали за ключом? Я прекрасно помню, что алиев не было в замке, такое поди забудь! И других гостей вроде бы тоже не было… Но вдруг?
– Нет, никого не посылали, – покачал он головой. – Я лично отправился за ним в положенный срок. Тогда мы с тобой и познакомились… не при самых романтичных обстоятельствах.
– Да уж… – пробормотала я. – Но почему тогда ключ был не в тайнике? Мама сказала, что взяла его с подзеркального столика… Но я уверена – бабушка могла оставить там деньги на мелкие расходы, но не что-то подобное. Все ее украшения, сбережения, все осталось в целости и сохранности в другом тайнике! А бросить без присмотра такую вещь… Это невероятно!
– Ты сказала, она умерла ночью, во сне?
– Да. Я проснулась еще до рассвета, а она уже окоченела. – Я невольно вздрогнула, вспомнив то утро. – И это странно! Бабушка ничем не болела, ворчала разве, что старость не радость, да еще жаловалась, что под дождь угодила, не простыть бы, и только. И вдруг…
– Так он был на подзеркальном столике? – напрягся вдруг Ирранкэ.
– Я знаю это только с маминых слов, – ответила я. – Зачем было бабушке класть его туда? До подоконника два шага, почему она не убрала ключ на место? А если хотела вынести из комнаты, почему не положила в карман?
– Постой… – Он помолчал. – А когда она попала под дождь?
– Да накануне смерти! Вышла зачем-то во двор, а тут, как нарочно, ливень, она и не успела под крышу спрятаться. И мама пришла… Я только с бабушкиных слов помню, как было дело, сама-то была в другом крыле занята. Верно… Мама чуть-чуть запоздала, как раз из-за дождя, пережидала его под деревом у самых ворот. А бабушка не любила, когда ее задерживают, – стала я вспоминать, – вдобавок, она сама вымокла, пришлось переодеваться, а это тоже не в одно мгновение делается. И ужин как готовить начали, хлопот невпроворот… Вот поэтому бабушка велела маме обождать, а сама пошла распорядиться на кухне. То ли дичи не хватало, то ли еще чего-то… а вот зачем она выходила во двор? Не знаю. Может быть, птичницам указания раздавала?
– Это не так важно, – обронил Ирранкэ. Он все гладил и гладил мои волосы, и они, вечно путавшиеся под гребнем, ложились ровной волной. – Главное, она угодила под дождь. А может быть, подошла к колодцу…
– О чем ты… – Я осеклась. – Владычица вод?
– Да. Многие феи боятся текучей воды, а эта, наоборот, властвует над нею. Будь это река, родник, дождь… не важно, она сумеет пробраться, куда ей захочется!
