деревню… 1600 год. Наступил и тут же закончился…
Воздух полон запахов после прошедшего дождя – он такой густой, что, кажется, можно попробовать на вкус. Раньше я восхитилась бы этим, позволив чувствам захватить себя. Теперь же это лишь еще одна непримечательная деталь скучного и однообразного мира, который никак не желает меняться. Впрочем, нет, все меняется. Все, кроме меня. Все стареет и умирает, рассыпается в пыль. Только не я. Не Я.
Я снова в пути. На сей раз моя цель – найти место, где можно обосноваться. Не знаю, надолго ли; может, на несколько лет. Десятилетий. Веков. У меня достаточно денег, чтобы купить надел земли и хороший дом. Сложно только отыскать подходящее место. Все свое имущество и золото – и все дневники (их уже так много) – я оставила у одного человека в Лондоне. Его можно было бы назвать другом, но я не завожу друзей, потому что ненавижу их терять, – а его я потеряю, как и остальных. У меня есть многое, но потеряла я гораздо больше.
Я решила не удаляться от Лондона. Лучше остаться возле столицы – просто мне не хочется больше жить в ее стенах. Весьма приблизительная карта, по которой я строила маршрут, утверждала, что прямо передо мной Бранскомб, Воронья долина.
Дорога сузилась и превратилась в стежку, уводящую в лес. Еще одна такая же тропа шла в обход деревьев. Я натянула поводья и снова сверилась с картой. Кружной путь был гораздо длинней прямой дороги, к тому же на нем не было ничего, что сделало бы путешествие интересным. Выяснив это, я сложила карту, пришпорила лошадь и направила ее к лесу.
Вскоре мы уже въехали под древесные своды. Несмотря на их густоту, то тут, то там сквозь листву пробивались солнечные лучи, которые усеивали землю яркими пятнами. Лошадь замедлила шаг, но я не стала ее погонять. Торопиться было некуда. От главной дороги то и дело ответвлялись узкие тропинки, но я не обращала на них внимания, углубляясь все дальше в зеленый полумрак.
Прошло около часа, прежде чем я увидела рыцаря.
Он стоял на развилке: от тропы, по которой я ехала, отделялась еще одна дорожка. Солнечные блики плясали на его начищенном до блеска нагруднике; сам же рыцарь стоял неподвижно, будто изваяние, бесконечно неуместный среди полного жизни леса. Однако стоило мне приблизиться, как он поднял закованную в перчатку руку в предупреждающем жесте.
Приглядевшись, я поняла, что доспехи на нем не из этой эпохи. Мне уже доводилось видеть такие – в другой стране, много лет назад. На мгновение в памяти всплыл образ: рыцарь в похожем облачении гонится за мной на снежно-белом коне через поле под Азенкуром.
Того человека больше нет. Даже если бы я не всадила стрелу в щель между его шлемом и грудной пластиной, прикончив на месте, к этому времени он все равно бы умер – от старости, ведь это случилось больше века назад. Не помню, скольких я убила в тот день, но глядя на стоящего передо мной незнакомца, я ясно вспомнила рыцаря на белом жеребце…
– Что вам угодно, сэр? – обратилась я к нему, подъехав ближе.
– Вам нужно свернуть с этой дороги, – ответил он. Голос был приглушен опущенным забралом шлема, но я все равно различила французский акцент.
– Этот путь короче. Если я продолжу ехать так, то пересеку лес и окажусь прямо возле деревни в долине.
Я уже готова была вынуть карту, чтобы подтвердить свою правоту, но тут рыцарь достал меч. Кажется, он собирался настаивать на своем, а мой лук и стрелы канули в Лету вместе со всеми, кого сразили при Азенкуре.
– Эта дорога приведет тебя к смерти, – настаивал рыцарь. – Повторяю: выбери другой путь.
Несколько секунд мы молча стояли друг против друга. Я изучала его с высоты седла, всерьез раздумывая, не пустить ли лошадь вскачь, – и пусть тогда попытается меня остановить! Но поведение рыцаря доказывало: он непременно попытается. К тому же, если впереди и впрямь таилась опасность, он делал доброе дело.
В конце концов я натянула поводья и свернула на боковую тропу.
– Ты сделала верный выбор! – крикнул мне вслед рыцарь.
Я не стала отвечать, только подняла руку в знак признательности. На повороте я оглянулась, но у развилки уже никого не было.
Трудно сказать, сколько времени заняла дорога через лес. В его мягком полумраке время, казалось, остановилось. Чтобы окончательно не потеряться в этом безвременье, я считала лошадиные шаги, мягкие удары копыт о землю, звучавшие в такт ударам моего сердца и дыханию. Наконец деревья стали реже, солнечных пятен на земле прибавилось, а тени остались позади. Вскоре я выехала из леса в долину.
По мере того как я удалялась от деревьев, глаза мои привыкали к сиянию дня. Дорога вела на пологий холм и петляла дальше, спускаясь в долину. Вдалеке блестела лента реки, по ее берегам теснилось несколько десятков бревенчатых домов. Над одним из них вился дымок, и я предположила, что там кузница.
На улицах почти никого не было, но стоило мне въехать в деревню, как ее немногочисленные обитатели принялись провожать мою лошадь удивленными взглядами; люди даже выходили из домов, чтобы рассмотреть меня получше. Старики, дети, мужчины, женщины – я чувствовала их изумление. Ощущение было такое, будто они никогда в жизни не видели всадницу.
Когда я спешилась, они осторожно поприветствовали меня. Причина такого странного приема раскрылась быстро: дело было не во мне, а в том, какая тропа меня сюда привела.
