Людоед.
– Что?! – Такого не ожидал даже Корень, а потому рассмеялся: – Что за чушь?
– Это не чушь, – в голосе Тани зазвучала такая трагичность, что Корень резко оборвал свой смех. – Геку обвиняют в том, что он Людоед! На него хотят повесить убийства Людоеда! Так что никакая это не чушь. Фараонам давно надо списать на кого-то эти жуткие убийства. И они нашли Геку.
– Черт… – Корень побледнел.
– Он не выйдет. Надо что-то делать. Они его повесят. Ты их не слышал, а я слышала. Геку срочно нужно спасать!
– И что я, по-твоему, сделаю? – огрызнулся Корень. – Возьму штурмом Тюремный замок на Люстдорфской дороге? Сделаю себе гембель и прибью за своих людей?
– А хотя бы и так! – Таня зло смотрела на Корня. – Гека говорил, что ты ему брат!
– Конечно, он мой брат! А ты не горячись. Давай расскажи подробнее.
– А нечего тут говорить. Фараоны приехали на Госпитальную, в квартиру, и повязали Геку. Я видела, как его сажали в «черный ворон». Он был страшно избит. Его еще будут бить, пока не выбьют признание или не забьют до смерти. Надо что-то делать. Геку нужно спасти!
– Сам знаю, что нужно! – огрызнулся Корень. – Почему он от фараонов не ушел?
– Вот ты у него и спроси!
– Ладно. Сидеть тут собачиться тоже не дело. Тут думать надо…
– Слышь, Корень, – сзади раздался нерешительный голос (все бандиты, сидящие за столом, с интересом прислушивались к их разговору), – тут такое дело. Мне люди за кое-что рассказали. Но я не думал, что это как-то связано с Гекой. Просто навострил уши…
– Что рассказали? – вскинулась Таня, уставившись на бандита, который как-то даже сжался под ее взглядом.
– Люди мне рассказали, шо Косой, из банды Щеголя, повадился фараонам стучать. Недавно он облил кислотой Верку Лысую, да так, шо на ней живого места не осталось. И прежде чем помереть, в больнице Верка пришла за себя и подписала показания, шо это с ней сделал Косой. К ней специально фараоны приходили. А полиция спустила все это дело на тормозах. Косой пролетел, как фанера над Парижем, даже шнурки не погладил. Его не повязали, он свободно по Молдаванке расхаживает и вообще не прячется. Тогда и пошли разговоры, что Косому с рук все сходит потому, что он фараонам стучит. И что смерть Верки Лысой сошла ему с рук потому, что он настучал фараонам что-то серьезное. Может, это он как раз и стукнул? Ну за то, шо Гека – Людоед?
У Тани потемнело в глазах. Она прекрасно помнила Косого, а главное, помнила его счеты с Гекой. Косой ведь тогда собирался отомстить. Вот и отомстил. Но идея была слишком хороша для такой тупицы, как Косой. Скорей всего, идею подсказал ему Щеголь. И вместе они осуществили свою месть. Но Таня не собиралась озвучивать это вслух.
– Если это так… – мрачно протянула она.
– Косому язык отрезать, чтоб он им подавился, падла! – крикнул кто-то сбоку стола.
– А ведь очень похоже на правду, – Корень кивнул головой, – Косой Геку ненавидел страшно… Уж не знаю почему.
Таня молчала, стараясь собраться с мыслями. В душе ее бушевал ад.
– Так… Хипишить надо тихо. Надо бы разведать, насколько эти обвинения серьезны, – сказал Корень, с которого враз слетела вся его беспечность, заметная в начале разговора, – хотя какие, к черту, обвинения. Так, на нервы тошниловка, не за больше… Фараонам надо на кого-то убийства списать. Вот они Геку и нашли. Они его повесят, даже если у них ничего на него нет.
– Ну спасибо, умеешь ты утешать! – горько усмехнулась Таня.
– Есть только один человек, который может помочь. Собирайся, – Корень поднялся из-за стола. – Прямо сейчас и поедем к нему. Бикицер! Брата надо спасать.
Таня допила водку, налитую Корнем. Ей было уже все равно. Перед ее взором все время стояли глаза Геки, светившиеся покорной тоской. И она прекрасно знала, почему Гека не убежал, почему дался в руки фараонам. Гека хотел разом со всем покончить. У него была причина так сделать. Причина только одна. Она.
Корень не откладывал дела в долгий ящик. А после того, как поправились все обстоятельства и Корень заново утвердился на Молдаванке, укрепился и его авторитет. Поэтому по одному знаку Корня к дверям кабачка сразу подогнали разбитую пролетку, в которую уселись сам он и Таня. Старые клячи тяжко вздохнули, кучер взмахнул кнутом, и дребезжащая пролетка медленно потащилась вверх, в город. Корень и Таня ехали в самый центр Одессы, и Таня начала подозревать, что дорога займет не один час.
Но едва миновали тяжелый подъем с Балковской на Градоначальницкую, как лошади разошлись, и пролетка увеличила ход, что вселило надежду в сердце Тани. Всю дорогу Корень молчал, не проронив ни единого слова. Молчала и Таня. Сердце ее застыло словно в страшном, зачарованном сне. А мысли остановились, словно она боялась углубляться в черную пропасть отчаяния.
Центр Одессы сверкал огнями. И когда пролетка поравнялась с Дерибасовской, где так ярко горели ночные огни и гуляли толпы нарядных прохожих, Таню больно кольнуло в груди. Ей вдруг почудилось, что из-за угла, из-за поворота, из-за всей этой пестрой толпы вдруг решительной, твердой походкой выйдет Гека, упираясь в бока кулаками, и, чуть склонив голову на плечо, сверкнет озорными искорками в темных глазах. Теплый, надежный, веселый – ее
