Мать дочери велит на сказку эту плюнуть.
Эпиграмма, как и два последних стиха П, - вольная обработка известной эпиграммы Пирона.
Позиция П была сложной: вставая в ряде стихотворений на декабристскую позицию безусловного отказа от эротической лирики во имя 'строгой' поэзии (ода 'Вольность' и др.), он одновременно активно развивал и другую поэтическую концепцию. Страстная любовная поэзия с этой, второй точки зрения не противопоставлялась свободолюбию, а входила в него (ср. стихотворение 'Краев чужих неопытный любитель...' (1817), где рядом поставлены, как два равноценных идеала, 'гражданин с душою благородной' и 'женщина' 'с пламенной, пленительной, живой' красотой - II, 1, 43). Авторская позиция П, таким образом, включала в себя стилистическое многоголосие и тот полифонизм точек зрения, который уже современники называли 'протеизмом', ср.:
Пушкин, Протей
Гибким твоим языком и волшебством твоих песнопений!
(Из письма Н. И. Гнедича от 23 апреля 1832 г. - XV, 19;
образ поэта-протея восходит к стихотворению Карамзина 'Протей, или Несогласия стихотворца').
В тех случаях, когда позиция автора EO заключалась в совмещении различных точек зрения, каждая из них, взятая изолированно, могла выступать в освещении авторской иронии. Такая ирония не равнялась отрицанию. С этой позиции ригоризм 'строгого Ленского', особенно в контексте его юношеской влюбленности, окрашивался иронией. Однако, сведя позицию Ленского почти к пародийной, П тут же дал параллельный вариант, в котором та же тема получила диаметрально противоположное эмоционально- стилистическое решение: П говорил самые значимые слова, которые можно было бы сказать против него самого с позиции В. Ф. Раевского в защиту 'строгой поэзии':
Но добрый юноша готовый
Высокий подвиг совершить
Не будет в гордости суровой
Стихи нечистые твердить
Но праведник изнеможенный
К цепям неправдой присужденный
[В своей] [нрзб.] в т[юрь]ме
С лампадой, дремлющей во тьме
Не склонит в тишине пустынной
На свиток ваш очей своих
И на стене ваш вольный стих
Не начертит рукой безвинной
Немой и горестный привет
Для узника [грядущих] [лет]
(VI, 282-283).
Образ юноши, готового совершить 'высокий подвиг' тираноубийства, был для П в определенной мере автобиографичен, а за фигурой узника, конечно, вставал В. Ф. Раевский. Осуждение с этих позиций 'вольных' (зд.: развратных) стихов, конечно, было окончательным приговором. Диалогическое сопоставление Двух литературных позиций, из которых каждая имеет свою глубокую правду, но одновременно нуждается в антитезе, вводит нас в самую сущность идейно-стилистической структуры EO. П в окончательном тексте второй главы снял эту сложную литературную полемику, поскольку к моменту окончания главы она утратила актуальность, но сохранил 'строгий' характер поэзии Ленского.
IX, I - Негодованье, сожаленье... - Первое слово характеристики поэзии Ленского адресовало осведомленного читателя к стихотворению П. А. Вяземского 'Негодованье' (1820):
Мой Аполлон - негодованье!
При пламени его с свободных уст моих
Падет бесчестное молчанье
И загорится смелый стих.
Негодование! огонь животворящий!
(Вяземский, с. 136).
2 - Ко благу чистая любовь... - Стихи представляют собой перефразировку отрывка из 'Уныния' Вяземского (1819):
Но слава не вотще мне голос подала!
Она вдохнула мне свободную отвагу,
Святую ненависть к бесчестному зажгла
И чистую любовь к изящному и благу
(Вяземский, с. 134).
Однако лексика этого рода была характерна для декабристской поэзии в целом. Ср., например:
Мой друг! Недаром в юноше горит
Любовь к общественному благу!
(Рылеев К. Ф. Полн. собр. стих.
Л., 1971, с. 102).
6 - Под небом Шиллера и Гете... - Истолкование Шиллера и Гете как апостолов романтизма в значительной мере связано с книгой Ж. Сталь 'О Германии' (ср. об Онегине в черновиках I главы: 'Он знал немецкую словесность По книге госпожи де Сталь' - VI, 219). Однако имелась и встречная русская традиция, например, известный П культ Шиллера в семье Тургеневых, восходящий еще к старшему брату Андрею. Однако в первую очередь П, вероятно, припоминал своего лицейского друга В. Кюхельбекера, поклонника Шиллера, который, совершая 'с лирой' поездку по Европе, посетил в 1820 г. Гете. См.: Жирмунский В. Гете в русской литературе. Л., 1937, с. 151 - 158; H.-В. Harder. Schiller in RuЯland. Materialien zu einer Werkungsgeschichte (1789-1814). Berlin - Zьrich, 1969. романтический культ 'неба Шиллера и Гете' язвительно высмеял в 1824 г. пушкинский приятель В. С. Филимонов в поэме 'Дурацкий колпак':
О, как Германия мила!
Она.в дыму своем табачном,
В мечтаньи грозном, но не страшном,
Нам мир воздушный создала,
С земли на небо указала;
Она отчизна Идеала,
Одушевленной красоты,
И эстетической управы,
И Шиллера и Гете славы,
Она - приволие мечты
(Поэты 1820- 1830-х годов, с. 151).
'Дурацкий колпак' вызвал сочувственный отклик П (III, 1, 99).
X - Строфа дает набор общих мест романтической поэзии. Не только фразеологизмы 'дева простодушная', 'сон младенца', 'пустыни неба', 'богиня тайн и вздохов нежных' были многократно повторяющимися штампами романтической поэзии, но и рифмы этой строфы: 'послушный - простодушной', 'ясна - луна', 'безмятежных - нежных' подчеркнуто тривиальны. Словари рифмы Пушкина, Батюшкова и Баратынского неоспоримо в этом убеждают (см.: J. Thomas Shaw, Baratynski, A. Dictionary of the Rhymes, The University of Wisconsin Press, 1975; J. Thomas Shaw, Batiushkov, A Dictionary of the Rhymes, The University of Wisconsin Press, 1975; J. Thomas Shaw, Pushkin's Rhymes, A Dictionary, The University of Wisconsin Press, 1974).
Тематика поэзии Ленского также подчеркнуто повторяет общие места романтических элегий.
7 - Он пел разлуку и печаль... - Ср.:
Когда расстались мы, прелестный друг, с тобой,
Скажу ль? из глаз моих ток слезный не катился,
Но грудь оледенил мне холод гробовой,
Тоска стеснила дух и свет в очах затмился
(Олин В. Н. Стансы к Элизе, 1822-1823.
